Я качаю головой, сжимая губы и удерживая себя от слов, о которых в конечном итоге пожалею.
Я здесь для прикрытия, по крайней мере, так я продолжаю говорить себе. Я не разговаривал с этой женщиной шестнадцать лет, и мне никогда не казалось, что её сильно волнует то, что она не знает, как поживает её сын.
Как бы я не избавлялся от неё в своей жизни, часть меня все же осталась с ней. Во мне всегда была часть надежды. Надежда, что она может вернуться в мою жизнь, извиниться за то, что она сделала, извиниться за свое упрямство, свою гордость. Но извинения так и не пришли, и никогда не придут.
— Лили встречается с твоим другом, не так ли? Я сначала подумала, что он гей, а потом оказалось, что только шатен гей, — говорит Виктория, почти заставляя меня давиться собственной слюной.
Хорошо. Итак, она преследовала меня и группу моих друзей, вау. Это… безумие. Отвратительное безумие.
— Никто из моих друзей не гей. — По крайней мере, я не знаю об этом. Грей не имеет ярлыка, он просто встречается с кем хочет. И я считаю неуважительным навешивать на него ярлык, когда он сам этого не делает.
— Конечно, есть. Я видела его с парнем. Было очень странно это видеть.
— Странно? — Кажется, у меня просто глаза на лоб полезли.
Она кивает.
— Это неестественно.
— О, Господи. Да пошла ты.
Она задыхается.
— Не говори так со своей матерью.
— Тогда не будь гомофобкой.
— Я твоя мать, Аарон, нравится тебе это или нет. Так что относись ко мне с уважением. — Она отмахивается от меня, явно покончив с этой темой. Если бы у меня ещё не было причин презирать её, то сейчас она точно появилась.
Я бы ушел, но у меня ещё остались вопросы. Много вопросов.
Мой отец ответил на все, что мог, но, получив ответы о моей матери от неё самой может дать мне необходимый покой.
— Есть разница между рождением ребенка и материнством. — Я пришел сюда не для того, чтобы критиковать её воспитание. Она дерьмовая мать, и мы все это знаем. — Почему ты никогда не пыталась связаться со мной?
Она пожимает плечами.
— Твой отец не позволил бы мне.
— Бред сивой кобылы[5].
Мой отец делал все возможное, чтобы оставаться на связи с Лили. Он делал все, чтобы я мог поддерживать связь с собственной сестрой. У него была опека над нами обоими. Полная опека надо мной и часть над моей сестрой. По закону он мог видеться с моей сестрой раз в две недели, и все же ему приходилось довольствоваться тем, что он видел её каждое воскресенье всего на пару часов. Все потому, что моей так называемой матери было трудно.
— Я хочу правды.
— Аарон, это правда. Твой отец хотел, чтобы я держалась от тебя подальше, что я и сделала.
— Ты дерьмовая лгунья.
И это правда. Ложь может легко слететь с её языка, но подергивание на её лице говорит совсем не об этом.
— Почему ты не хотела, чтобы я был в твоей жизни?
Она отворачивается от меня, и, честно говоря, я не злюсь на это. Мне не нужны глаза моей биологической матери сейчас, когда она даже не пыталась смотреть на меня, когда я рос.
Внезапно я слышу слабый выдох: она собирается с мыслями.
— Я уверена, ты в курсе, что мы с твоим отцом разделили все пополам после нашей ссоры.
Их развод. Это была не просто «ссора».
— Я в курсе. — И все же, разлучение детей, и обращение с ними как с вещами — это не совсем то, что я бы назвал хорошим воспитанием… со стороны любого из моих родителей. Они должны были понять это. Хотя я знаю, что мой отец изо всех сил старался сохранить обоих детей в своей жизни, в отличие от моей «матери».
— Я не могла дать тебе жизнь, которую ты хотел, Аарон. Вся твоя хоккейная практика и дополнительное время на льду стоили слишком дорого. Однако твой отец мог дать тебе все это. — Она глубоко вздыхает, вытирая слезу, которая даже не собиралась выскальзывать из её глаз. — Ты всегда был хорошим ребенком, но я могла бы сделать гораздо больше с твоей сестрой. Я знала, как обращаться с девушками. Я знала, как позаботиться о ней. А с тобой… ты все равно больше интересовался своим отцом. Я бы не хотела заставлять тебя уходить от него.
Я один заметил, что все вышесказанное не имеет никакого гребаного смысла? Как Лили могла жить с ней? Всю свою жизнь. Я здесь всего час и уже теряю рассудок.
Лили прожила с ней добрых восемнадцать лет. Пока не переехала в общежитие, чтобы выбраться отсюда.
Я наконец понимаю, почему она отчаянно хотела сбежать.
В течение многих лет я подшучивал над сестрой за то, что она жила в общежитии, когда наша мама жила рядом, и она могла легко доехать до школы на автобусе или поехать сама, когда у нее есть машина. Я также мог бы подобрать её и отвезти. Впрочем, наш отец тоже недалеко живет, я тоже мог бы остаться дома. Разница однако в том, что я переехал к своему лучшему другу за пределами кампуса.