— Европа многое может предложить Китаю, ваше величество, — переводил он. — Прекрасную шерстяную одежду…
— Что значит — шерстяную? Сотканную из овечьей шерсти? Мои подданные сами ткнут шерстяную одежду.
— Но только верхнюю, ваше величество. А в Англии платье из шерсти носят повседневно.
Сановники, стоявшие на коленях возле императора, обменялись презрительными улыбками.
— Мы в Китае носим шелк, — назидательно заметил император:
Роберт облизнул губы и вслед за Макартни продолжал говорить, но все менее и менее уверенно.
— В Индии, откуда мы приехали, есть чудесное лекарство, способное избавить от любой боли, оно позволяет проводить хирургические операции с максимальным эффектом.
Император взглянул на него и нахмурился.
— Может ли существовать такой эликсир?
— Он зовется опиумом, ваше величество.
Император фыркнул.
— Мы знаем об этом «чудесном» веществе. Оно имеет свойство сводить людей с ума.
— Оно навевает сладкие сны, ваше величество.
— Может, и так. Но это дурман, и вредный дурман. Вы хотите погубить мой народ? Нет, нет, варвар, твоя страна ничего не может предложить моей, кроме дани. Существует давно установленный порядок, которому подчиняются посланники внешних стран, приезжающие в Пекин с данью. Сила и влияние Небесной династии распространились повсюду, властители бесчисленных народов приезжают по суше и по морю со всевозможными драгоценными дарами. Поэтому у нас есть все. Приносите дань к подножию моего трона, как делают все другие варвары — люди с юга и люди с запада, люди с севера и люди с восточных островов. Приносите дань, и вам разрешат покупать излишки наших товаров. Но за наши товары надо платить серебром. Такова наша воля. — Он снова поднял руку, и к нему поспешно кинулись евнухи.
— Удаляемся, — прошипел Ван Луцин.
— Не может же он так просто отмахнуться от нас, — перебил его Макартни. — Разве для того я проехал полземного шара, чтобы всего через несколько минут меня отослали, как какого-то лакея?
«Для этого человека ты и есть лакей», — подумал Роберт.
— Ваше величество! — протестующе воскликнул Макартни, глядя, как императора провожают к паланкину.
— Замолчите, — умоляюще обратился к нему Ван. — Для вас аудиенция закончена. Обращение к императору после нее грозит казнью.
Макартни застыл как вкопанный, багровый от смущения и жары, сжимая и разжимая кулаки, между тем императорский паланкин закрыли, и все сановники заняли свои места. Затем виконта вежливо подвинули с желтого ковра, который тут же скатали, как и остальные. Снова загремела музыка, и процессия тронулась.
— Возмутительно! — заявил Марджорибэнкс. — Так пренебрежительно обойтись с послом короля!
— Баррингтон, думаю, вам следует спросить у господина Вана, что он порекомендует нам делать теперь, — устало обронил Макартни.
— В Китае, ваше превосходительство, говорят: иногда самый быстрый способ пересечь реку — это сидеть и ждать засухи, — ответил Ван.
— Чепуха, — отозвался вечно всем недовольный Марджорибэнкс.
— Не совсем, — возразил Ван. — Особенно если знаешь, что засуха неизбежна. Император Сяньлун, величайший из живущих, все же смертен.
— А выглядит как нельзя здоровее… — отметил Макартни.
— Это так, ваше превосходительство. Однако его величество уже объявил, что намерен отречься от престола через два года, когда истекут шестьдесят лет его правления как Сына Небес. Дело в том, что он не желает властвовать дольше, чем его прославленный дед, Шэн Цзунсянь хуанди, правивший шесть десятилетий под императорским именем Канси.
Макартни посмотрел на Роберта.
— Это правда?
— Таковы китайцы, милорд. Для них в этом мире всему отведено свое строго определенное место, в том числе и их собственным персонам.
— Итак, через Два года этот упрямец уйдет, — размышлял Макартни. — Но кто же ему наследует?
— Наследником императора станет его старший сын, принц Юньянь, — ответил Ван.
— И вы считаете, что этот принц будет более восприимчивым к переменам, чем его отец?
— А разве не присуще всем сыновьям стремление отличаться от отцов?
— Ей-богу, вы правы. И все-таки — два года. Я не могу два года торчать в этой языческой стране.
— Конечно, не можете, ваше превосходительство. Я посоветовал бы вам как можно скорее оставить Китай, но поддерживать со мной связь и ожидать перемен. А года через три можете вернуться, и тогда ваша поездка принесет большую пользу.
— Проехать полсвета ради десяти минут, и снова назад. Что ж, ничего не поделаешь, так тому и быть, джентльмены, — резюмировал Макартни, прежде чем скрыться в своей палатке.
— Ой глубоко разочарован, — сказал Баррингтон, который и сам испытывал опустошающее разочарование.
— Все варвары слишком быстро теряют надежду, — ответил Ван. — Вы исключение, Баррингтон. Мой господин хотел бы поговорить с вами.
— Он попытается получить вознаграждение, — высказал свое мнение Макартни.
— За какие такие заслуги? — недоумевал Марджорибэнкс. — Разве этот самый Хошэнь не знал, что нам дадут от ворот поворот? Он заслуживает лишь одного — нашего презрения.
— Однако мы будем по-прежнему в его власти до тех пор, пока не доберемся до наших судов, — подчеркнул Макартни. — Где состоится ваша встреча, Баррингтон? Хошэнь здесь, в Жэхэ?
— Насколько мне известно, нет, милорд. Он в Пекине. Ван Луцин хочет, чтобы я поехал с ним туда.
— Вот как, в Пекин? — Макартни хмыкнул. — Ладно, Думаю, вам придется отправиться вместе с ним. Ей-богу, я вам завидую, Баррингтон. Я много бы дал, чтобы увидеть этот сказочный город.
— Какие будут указания, милорд?
— Ну что ж, послушайте, что скажет Хошэнь. Но, конечно, ни на что не соглашайтесь, пока не доложите мне. К тому времени, полагаю, мы уже вернемся на наши суда и будем лучше контролировать ситуацию. Тяните время, Баррингтон. Тяните время. В этом секрет дипломатии.
Наутро небольшой конный отряд — Баррингтон с Ван Луцином и его свитой — покинул посольство.
На душе у Роберта было неспокойно. Страха он не испытывал, прекрасно понимая, что нужен зачем-то Вану и его хозяину, или, по крайней мере, им нужен Макартни, следовательно, ему ничего не угрожает, пока они не почувствуют, что им не получить желаемого. А тревожило его то, что он был гостем этого евнуха. Стараясь произвести впечатление на Макартни и других членов посольства, Роберт делал вид, что ничего его в Китае не удивляет, однако ему не доводилось прежде сталкиваться с таким человеком, как Ван.
Он знавал немало евнухов в Кантоне. Но они все без исключения занимали самое рабское положение, одевались хуже всех, от них неизменно тянуло резким, неприятным «ароматом евнухов» — запахом присущих им телесных выделений, вызывающим у многих отвращение. Ни один из них не носил такие богатые одежды, как Ван, не благоухал столь приятно, не обладал такой аурой надменной самоуверенности!
Могущество Вана проявлялось и в тех почестях, которые им оказывали в пути. В деревнях, где они останавливались на ночлег, им всегда отводили лучшие дома, к столу подавали сочную утятину или нежную свинину, сливовое вино. За трапезой Ван обычно разглагольствовал о величии Китая, не менее охотно, впрочем, он рассказывал и о себе.
— В Пекине вы остановитесь у меня, — сказал он как-то Роберту. — Моя жена никогда не видела внешних варваров. — И улыбнулся, заметив, как Роберт изменился в лице. — Вы не знали, что евнухи могут иметь жен? А что нам мешает? У меня и дети есть, два сына и дочь.
Роберт изумленно смотрел на евнуха.
— Приемные, Баррингтон. Я не волшебник. Но неужели вы думаете, что такой пустяк, как усеченная плоть, может помешать мне наслаждаться прелестями семейной жизни? А что до обладания моей женой — то разве нет у меня пальцев? Во многих отношениях они превосходят то, чего я лишился. — Он достал из дорожного сундучка запечатанную бутылку и протянул Роберту.