Гарри внимательно и как-то испытующе смотрел на него, по всей видимости ожидая ответа, а Дадли, как назло, растерял все слова:
— Ну, ты, это… защищал же, и вообще хороший…
— О да! Защищал! Да никого я не защитил, хорошо хоть вас спрятать смогли. А так, все, кто мне был более-менее близок, погибли, и большинство — защищая как раз меня… Защитник, ага… Вот раньше меня только вы боялись, а теперь боятся все. На руках носят, медальки дают — и шарахаются, как от прокаженного. Как же я от этого устал… Сдохнуть бы поскорее.
Если честно, Дадлик этих «всех» понимал: сейчас он и сам боялся того ожившего мертвеца, что сидел рядом. Хотелось встать и убежать куда подальше, но это все же был Гарри Поттер, его психованный двоюродный брат. Поэтому Дадли с неожиданной для себя решимостью встал и протянул руку:
— Знаешь что, Гарри, идем к нам. Мама на ужин обещала рыбу испечь по какому-то французскому рецепту. Думаю, мы ее и на пирог с патокой уговорим, ты его вроде любишь.
Была ли удивлена Петунья Дурсль тем, кого ее сын притащил с собой? Скорее нет, чем да. Увидев состояние племянника, она без лишних возражений приготовила пирог, вот только насладиться им, равно как и рыбой, испеченной специально для сына, в тот вечер не удалось: неожиданно Гарри, довольно безучастно смотревший с Дадликом телевизор, вскочил и выбежал на задний двор. Взволнованный Дадли последовал за ним, но через минуту вернулся. На нем не было лица:
— Мам, вызови скорую, Гарри потерял сознание!
2. Последняя неделя мая. Кройдон
Казалось бы, восемь лет прошло, целая вечность, а Франко до сих пор помнит взволнованный голос девчонки-парамедика. Он забыл ее имя, не помнит точно цвет глаз (темные, может карие, а может черные), лица вообще не разглядел без очков, но первое, что всплывает в памяти о том вечере, это: «Осторожнее, сэр! Как вы себя чувствуете?» Все остальное, произошедшее тем вечером, Франко помнит довольно смутно. Кажется, он разговаривал с Дадли, кажется, тот его притащил к тете Петунье, вроде бы его вывернуло почти наизнанку под тетушкины кусты кальмии (тем вечером у Поттера жутко болела голова и здоровски мутило), а потом раз — и он в неотложке, все расплывается, во рту будто Миссис Норрис побывала, затылок болит так, что аж в шею отдает, где-то рядом гудит Дадли, и эта фея в салатовом звонким голоском интересуется его самочувствием.
Госпиталь находился рядом, буквально в паре кварталов, поэтому на практически не выносимую головную боль он жаловался уже дежурному врачу. Тот посветил в глаза фонариком, попросил посмотреть вверх-вниз (это оказалось неожиданно больно), проверил пульс и повернулся к взволнованной Петунии задать стопервый уточняющий вопрос. Когда доктор снова повернулся к пациенту, тот уже вторично потерял сознание. Суету медиков, растерянность Дурслей и истерику тетки Гарри пропустил.
Очнулся Поттер уже сутки спустя, в палате отделения сосудистой невралгии. Белые стены, синие занавесочки, писк приборов, размытые очертания окружающего мира, пытающийся зачем-то его успокоить доктор, тишина и покой…
А потом все завертелось: КТ, МРТ, люмбальная пункция, Дадлик с тетушкой, дядя Вернон, пытающийся что-то сказать, но затыкавшийся от взглядов жены. Окончательно придя в себя, Гарри порадовался двум вещам: во-первых, с магией у него до сих пор полный швах, иначе неизвестно, как бы на него отреагировали приборы, а во-вторых, в этот вторник Кингсли Шеклболт договорился-таки с гоблинами и Поттер получил доступ к собственному сейфу.
Получил он его конечно не без условий. После ограбления 1 мая, согласно Кодексу Гринготтса, гоблины запретили Гарри Поттеру, Рональду Уизли и Гермионе Грейнджер входить в здания банка. Отныне все финансовые операции вплоть до обмена галеонов они должны были производить только через посредника, коим стала Флер Уизли. Как потом объяснила сама четвертьвейла, этим дирекция Гринготтса хотела оскорбить Золотое Трио: как же, поверенный в делах, во-первых, не гоблин, во-вторых, не человек, в-третьих, молодая замужняя женщина, не проработавшая в банке и пяти лет.
Переговоры проходили в несколько этапов. С одной стороны гоблины были возмущены самим фактом удачного ограбления, с другой прекрасно понимали, что Поттер — герой Магической Британии, а положение гоблинов в обществе всегда было шатким. Кроме того, ситуация с Поттером была отличным поводом отменить некоторые неприятные для гоблинов законы. Понимало это и Министерство. Шеклболт был готов идти на уступки, но до определенных пределов, поэтому первым этапом этих переговоров и было определение границ взаимной уступчивости.