Вопреки предсказаниям товарищей не было атакующей толпы женщин, а дети, — увлеченные своими играми, совсем не обращали внимания на Андрея. Он лишь изредка ловил на себе быстрые внимательные взгляды и был удивлен тем, что вот он, незнакомый мужчина в военной форме, появился среди этих людей, а они не только не окружили его галдящей оравой, но и законное свое любопытство выражают весьма и весьма сдержанно.
«Не такие какие-то цыгане, — следуя за женщиной, подумал Арсеньев. — Не похожи на местных ни поведением, ни акцентом. Да и неудивительно. Наши цыгане давно осели, домов каменных понастроили. Цивилизация потихоньку приручила их. А эти живут в шатрах. Готовят на кострах. Прям как в кино. Того и гляди выскочит мне навстречу какая-нибудь юная черноглазая Рада и вмиг приворожит одним своим пронзительным взглядом.»
Андрей усмехнулся, не подозревая, как близок он был к истине в своей иронии.
Глава 3
Старая цыганка подошла к островерхому шатру с откинутым пологом и вынесла из него два легких алюминиевых шезлонга.
— Присаживайся, гость, — сказала она, протягивая один из складных стульев Андрею, — поговорим, чаю попьем. Или, может быть, кофе хочешь?
— Не откажусь, — кивнул Андрей, усаживаясь на складной стул, опасно скрипнувший под тяжестью его сильного тела.
Старуха, деловито закуривая трубку, ласково вымолвила несколько фраз на своем странном певучем языке, и из шатра появилась молодая девушка в ярком, подчеркивающем стройную фигурку наряде.
Ее неожиданно светлые для цыганки волосы удивительно оттеняли смуглую кожу лица и блестящей волной спадали на плечи.
На груди в несколько рядов поблескивало монисто, а запястья точеных рук (с изумительно тонкими кистями и длинными пальцами) украшали многочисленные браслеты. Но самым привлекательным и чарующим было лицо девушки.
На прекрасном этом лице жили своей таинственной жизнью огромные, темные, почти черные глаза, опушенные густыми длинными ресницами. Глаза — от взгляда в которые голова кружилась, как от прогулки по краю бездонной пропасти.
Юная цыганка походила скорее на принцессу из древней восточной сказки, чем на типичную представительницу своего народа.
Увидев Андрея, она смутилась от неожиданности, и тонкая прозрачная кожа ее щек запылала предательским румянцем. Выслушав старую цыганку, девушка согласно кивнула и исчезла.
Арсеньев отнюдь не был монахом: он нравился женщинам и многие из них нравились ему. Дважды в жизни капитан готов был переступить вместе со своей избранницей порог ЗАГСа, но в последний момент отступал, справедливо полагая, что чувств, которые он испытывает, для столь серьезного шага явно недостаточно.
В промежутке же между приступами влюбленности, оказывавшимися на поверку не неисцелимой любовной болезнью, а лишь легким амурным недомоганием, Андрей легкомысленно предпочитал отношения, ни к чему не обязывающие.
То, что он почувствовал здесь, в цыганском таборе, выходило за рамки его понимания. Он взглянул в огромные, широко распахнутые глаза девушки и ощутил, что падает в их бездонную черноту, падает, теряя всякое представление о времени и пространстве, о том, кто он и почему здесь находится. Впервые в жизни бойкий на язык Андрей не смог выдавить из себя ни одной связной фразы.
Голос старухи скользил по поверхности его сознания, заставляя Арсеньева давать односложные ответы, но не затрагивая того странного глубинного процесса, который происходит в нем. Мысленный взор Андрея сконцентрировался на облике девушки, не желая расставаться с ним и продлевая мгновения сладкого падения в бездну удивительных ее глаз.
— Тебя как зовут?
Арсеньев наконец осознал, что старуха уже дважды повторила вопрос.
— Андрей, — едва слышно ответит он, еще плохо соображая, где и зачем находится.
— Служишь здесь, сынок?
Старая цыганка внимательно разглядывала Арсеньева.
— Да, летаю вот… — Андрей показал рукой на небо, по которому плыли легкие белые облака. — Служу в общем.
— Летаешь? — удивилась старая женщина.
— Ну да, летаю, — подтвердил Андрей, — я ведь летчик.
— И что же привело небесного странника к нашему земному народу?
Арсеньев вкратце и вполне тактично рассказал старухе о том, что волновало его командира. Она помолчала и, повернув к нему неподвижное свое лицо, спросила:
— Чем же может табор помешать вашим железным птицам? И что плохого, если люди послушают наши песни? Или нехорошо поем?
Андрей смутился.