— Мне больно видеть тебя в печали, возлюбленный Брат! — Жрица Золотой притёрлась к Ипи как кошка, обняв за плечи, — ты попросту утомлён, мой Ипи. Утомлён битвой на море, вином с пыльцой священной травы и Истиной, открывшейся вдруг. Месть не принесла тебе облегчения, но я знаю, как исцелить усталость и печаль Верховного Хранителя, — Нефру-Маат прижалась к Ипи Ра-Неферу, медленно покрыв поцелуями грудь и шею, — я велю приготовить ванну, я… — но Ипи Ра-Нефер осторожно и медленно, но неласково отстранил женщину:
— Оставь меня с моими мыслями, милая Нефру-Маат, мне воистину, нужно обдумать многое, — Ипи вздохнул, — и мне воистину больно. Всё, всё могло быть иначе…
— Ты печалишься узнав о том, что мог бы обрести Двойную Корону, подумай, тогда ты потерял бы меня… — Жрица осеклась, боясь услышать ответ, и продолжила, — впрочем, нет… Ты печалишься о Жрице Владычицы Истин, равной тебе Избраннице, что ждёт в Уасите не своего Фараона, но… — Нефру-Маат нервно вздохнула, не договорив и не дождавшись ответа, — я воистину люблю тебя, Ипи, и я готова уйти с пути Избранников, уже сочетавшихся, ставших едиными в Вечности…
— Никогда, Сестра, — Ипи засмеялся «в себя» и, прикрыв глаза, поцеловал женщину в губы, — никогда не обещай того, что принесёт тебе боль. И не обещай изменить то, что ты изменить не в силах. Ты нужна мне, ибо… — Ипи выпил вина и уставился в одну точку, окаменев, как изваяния Величайших в Ипет-Сут, — а мы с Царственной сестрой… Недавно она сказала мне, что мечтает сбежать от всего и от всех, взойти со мною на великую ладью и идти на закат, к горизонту Аменет. По Зелёным водам до гор Мана и дальше, по Великому морю Атума, до неизвестных земель, и дальше…
— Тогда, — Нефру-Маат вскипела, — оставайся здесь, пей вино, смотри на закат и мечтай о своей Мерит, Верховный Хранитель! А я, пусть и не ровня высокородному Дважды Посвящённому, возьму меч из Небут-Нетеру, откованный той, что лежит без дыхания в стрелковой надстройке, и пойду к Ра-Небу, дабы вести к Тисури твои ладьи! И возьму град на острове — для тебя, ибо люблю Ипи Ра-Нефера, и для Мерит, которую успела полюбить, которая ждёт своего победителя! — слёзы брызнули из глаз Нефру-Маат, но она сжала зубы и схватилась за священную рукоять, силясь вырвать у Ипи меч.
— Я благодарен тебе, Нефру-Маат, — Ипи, одним движением, встал, надел шлем, и усадил женщину на своё кресло, — только… Не уж то, дабы ты повзрослела, надобно было Золотой обратиться в Пламенную и вдоволь напиться кровавого пива?.. Или — Хатор и Сохмет неделимы, равно как… Впрочем, теперь ты стала из тех, что достойна быть не только Сестрою Верховного Хранителя, но и Священной Правительницей, и я… — Ипи обернулся, спеша к выходу, но был остановлен.
— Прости, прости меня, Ипи, только… — Жрица ухватила Хранителя за плечи, уткнувшись лбом ему в спину.
— Не нужно, возлюбленная Сестра. Я благодарен тебе. Воистину.
Ипи Ра-Нефер освободился от объятий Нефру-Маат, но не пошёл на палубу, а сел за столик и начал писать, и женщина заглядывала ему через плечо, смотря, как рождается послание царю Тисури.
Трепещи, град на острове, ибо конец твой близок! Придут кочевники под стены твои с востока, дабы разорить виноградники. Обрушится с моря огонь неугасимый на дома и храмы твоих мерзких богов. И предадут ладьи твои огню и воде, и рухнут башни твои. И сынов Фенех поразят стрелы Чёрной Земли, и дочерей Тисури возьмут силой пираты северных островов и стран, и рухнет корона твоя к подножию Трона, ибо ты испросишь дыхания у Владыки Венцов!
Ипи закончил свиток и вышел на палубу, окунувшись в оранжевый свет Атума: «Ра-Неб! Труби сбор немедля! Труби Ниб-Амена и капитанов его отряда! Ко мне моих капитанов и капитанов ладей наёмников! Мы идём к Тисури. За победой!»
Одиноко запела серебряная труба, ставшая медно-огненной в закатных лучах Атума.
Благостная ночь опустилась на Зелёные Воды. Верховный Хранитель спал, уткнувшись в грудь Нефру-Маат, и Сестра берегла сон Знаменосца Великой Зелени. Ибо знала, что ему нелегко и знала, что, возможно, завтра предстоит великая битва за Град-на-Острове. Ипи Ра-Нефер вздрагивал во сне — его видения были недобрыми, и Нефру-Маат всё крепче прижимала к себе возлюбленного.
Песок. Ипи давно не был в пустыне, предпочитая озёрную Дельту и саванны, где они с Соправительницей охотились в сезон Засух. Но сейчас он видел песчаный остров посреди Зелёных Вод, остров, в которые вросла иссохшая, растрескавшаяся громада «Себек-Сенеба». Кто-то окликнул его. Ипи Ра-Нефер обернулся. Ослепительный блеск красного золота резанул глаза, отразив лучи Ра. «Кто ты?» Ктоты, ктоты, кто… — только эхо ответило Верховный Хранителю. Откуда здесь эхо? Сын Древней Крови прикрыл глаза руками и увидел того, кто его окликнул. Он помнил изваяние Баала — твари Ам-Дуат, стоящей на главной площади Тисури — всё так, бычья голова, усеянная зубами Сына Реки, два меча в коротких руках, которыми, как верили люди Фенех, да простит их Прекраснейшая, Баал высекает искры Гнева Нетеру, бьющие в землю. Но не идол же заговорил с Верховный Хранителем?