Джайлз знал, что должен слушать и запоминать, но от монотонного зудения тянуло спать. Вчера от волнения не удавалось усидеть на месте, а сейчас накатило странное спокойствие, даже безразличие.
Когда вызвали его самого, он слегка пробудился, озвучивая сотни раз проговоренные про себя и несколько раз вслух показания. Тщательно и подробно расписал, как связался с повстанцами, как избежал ссылки и как вновь встретил Густава на улице. Как узнал про взрыв, как рассказал об этом Крису. И как тот велел вернуться и попытаться узнать все, что удастся об этом деле, ведь ему не давало покоя странное избавление главы мятежа и исчезновение женщины, столь самоотверженно вступившейся за него. Как для поддержания легенды добыл план строения монастыря и отдал его Густаву. И лишь потом узнал, что злодеяние, задуманное мятежниками, выходит далеко за рамки порчи имущества.
Заданные вопросы оказались ожидаемыми, ответы — готовыми. Вернувшись на скамью, Джайлз даже почувствовал легкое разочарование. Столько нервничать ради десяти минут, ведь дальше, по большому счету, ничего от него не зависит.
Затем выступали еще пара мятежников, среди которых — Фрэнк. Сложно было сказать, проводил ли с ним кто-то соответствующую беседу или здоровяк сам понял, что к чему, но и он упомянул про женщину с серебром, возникшую из ниоткуда и пропавшую в никуда.
А затем пришла очередь держать слово Густаву.
Мужчина казался спокойным, даже чуть расслабленным. Несмотря на проведенное в застенках время, выглядел он почти аккуратно, насколько это вообще было возможно.
Выйдя в центр, под помост с заседающим судом, он заговорил, негромко, будто сам с собой, но достаточно звучно, чтобы слова можно было различить:
— Думаю, после всего здесь сказанного отпираться от того, что на меня повесили, заслуженного или ложного, смысла нет. Но я, все же, расскажу, а уж верить или нет — дело каждого. Потому что мне-то что теперь за разница, какую бы часть моих действий не признали свершенными, веревка для меня уже готова. А все — почему? Потому что я имел глупость думать о ком-то, кроме себя. Мне уже доводилось стоять здесь и рассказывать, что толкнуло меня встать во главе храбрецов и вывести их на улицы города. Не для того, чтобы лить кровь, как пытались доказать вам, а лишь в надежде, что, теряющиеся поодиночке, хором наши голоса зазвучат так, что слышно будет даже во дворце. И всем вам известно, где мы за это очутились. После предыдущего приговора мое освобождение казалось мне шуткой судьбы над теми, кто хотел вывернуть закон в свою пользу. Но, как оказалось, все было не так просто, потому что в тот же день ко мне подошел человек и объяснил, что от меня хотят за спасенную жизнь и свободу. Услышав, я первым делом хотел проломить парламентеру череп, потому что речь ни много ни мало шла об убийстве сотен невинных. Однако он уверял, что до этого не дойдет, что все, что мне нужно — уверенно вести людей в нужном направлении и готовить взрыв, который все равно не прогремит. Не поймите меня неправильно, я не счел это достойным объяснением. Но я не герой и не мученик, что уж там, я прекрасно понимал, что ждет меня в случае отказа. И мне не стыдно признаться в своей трусости. Можете осудить ее, но подумайте, многие ли из вас отказались бы от жизни ради спасения незнакомой толпы, которой плевать, в какой канаве сожрут вас черви? О чем я думал? О том, что спаситель хочет опорочить мое имя и все мои начинания заговором с целью массового смертоубийства. Но все, судя по сказанному, оказалось куда интереснее.
— Вы можете назвать имя человека, предложившего вам этот план? — перебил излияния судья. Кажется, для него, как и для всех присутствующих, такие подробности были чем-то новеньким в скучном деле. — Вы видели его? До или после?
— Разумеется, — мужчина досадливо улыбнулся. — Думаете, его хозяева оставили бы это дело без контроля? Нет, он продолжал крутиться рядом, не давая сойти с проложенного пути.
— Назовите имя, — с легким нетерпением велел судья.
— Как прикажете, — Варрот глумливо улыбнулся. — Это был Джайлз Янг.
Глава 27
До Джайлза не сразу дошел смысл сказанного, а затем осознание чуть не заставило вскочить на ноги. В политике он не понимал ничерта, но из того, что объяснял ему Крис, история со взрывом была нацелена на то, чтобы опорочить восставших. А теперь со слов Густава выходит, что противники церкви пытались… что? Опорочить церковь, обвинив в попытках опорочить оппозицию? Мозг моментально вскипел и юноша в поисках поддержки бросил взгляд в сторону Криса, сидящего с остальными свидетелями. Тот был белее мела, хоть и не изменился в лице. А Джайлз вдруг осознал, кто именно в случае успеха станет главной жертвой лжи. Кто еще может быть таинственным «хозяином», как не доктор, у всех на глазах выкупивший его?