— А где и с кем вы пили? — судья не унимался, вот же зануда. — Вы же не хотите сказать, что средь бела дня напивались в одиночестве?
— Именно это я и хочу сказать, — спокойно возразил Крис. — Дело в даме, имя которой я не могу озвучить по понятным причинам.
Судья слегка подался вперед и Крис вдруг решил, что не стоило, наверно, его злить.
— В таком случае, я вынужден поместить вас под арест до выяснения обстоятельств.
Доигрались, капитан Дарнелл. По полной доигрались. Если не удастся опровергнуть это обвинение, то не развеять и всей лжи Густава. А значит разбирательства пойдут выше и ударят по доктору. Не говоря уж о том, что никакой защиты Джайлзу в этом случае не светит. Проклятье, если бы было только время придумать что-то получше мифической дамы. Тянул же кто-то за язык. Где ее теперь искать?
И словно ответом небес в зале раздался шепоток, тут же перекрытый знакомым мелодичным голоском:
— Ваша честь, я прошу разрешения говорить.
Мисс Митчелл была как всегда очаровательна, особенно в этом нарядном розовом платьице, с по-новому завитыми белокурыми локонами. Она улыбалась прелестной невинной улыбкой, в меру стыдливо пряча глаза, чтобы никто из здесь присутствующих не допускал даже мысли, что прекрасная хрупкая куколка чувствует себя под перекрестным огнем взглядов не хуже, чем акула в море, среди кусков свежего мяса.
Но полсекунды хищного взгляда из-под ресниц, адресованного Кристоферу, сказали больше, чем любые самые яркие слова. Тем более, что она уже все сказала, тогда, в кабинете. Озвучила правила сделки, о которой ни один из них не мог и подозревать.
“Не делайте глупостей и не упускайте свой шанс, потому что я свой не упущу. Так или иначе. Я все сказала.”
Крис больше не встречался с ней глазами, но знал, что она наблюдает. Лишь дал себе на размышления пару ударов сердца и, вздохнув, опустил голову, мысленно спуская флаг и вручая ей свою шпагу.
“Поздравляю, мисс Митчелл. Вы победили. Делайте что нужно. Я ваш.”
– Тем утром капитан Дарнелл был в моем доме и имел беседу, которая могла стать причиной подобного поступка. Я не оправдываю столь неуместную слабость после не столь серьезного потрясения, но могу свидетельствовать, что он не лжет о мотивах. У нас случилось серьезное недопонимание по матримониальному вопросу.
По залу прошелся шепоток разной степени одобрительности, а Крис, глядя в стену, задумался о том, что помолвочное кольцо придется заказывать в кратчайшие сроки, вывалив чудовищную кучу денег, потому что черти что для мисс Митчелл не подойдет.
И со сдержанным восхищением подумал, что таких трат эта ехидна определенного заслуживает.
Глава 28
Джайлз не знал, как можно растянуть судебное заседание практически на восемь часов, если считать перерывы. Особенно когда все уже сказано и записано.
Больше неожиданностей процесс не подкинул, если кто-то и планировал продолжить нападки, то после скоропостижно задохнувшегося обвинения в адрес доктора и Криса, опустил руки. Смысл заходить c другого бока, если козырь уже бит? Да и слабоват был козырь, так, восьмерочка. Не высунься мисс Митчелл, может и удалось бы размотать хоть что-то и оставить по крайней мере вопрос. А опровержение того, что заявлялось как факт, превращает и прочие поползновения в брехню отчаявшегося человека.
Нет, вероятно суд и зацепился бы за это обвинение, но – королевская воля.
Вновь включиться в происходящее Джайлз смог лишь когда судья, подняв весь свой облаченный в мантию центнер достоинства, стал зачитывать приговор.
«Смертная казнь через повешение… Пожизненное заключение… Отсечение языка… Смертная казнь…»
Сколько же их, оказывается, было замешано, в той или иной степени.
Джайлз слушал и желудок его раз за разом скручивало мерзкой судорогой. Хорошо, что с утра он ничего не ел – не хотелось бы излить свой богатый внутренний мир у всех на глазах.
Он многих знал в лицо, но мало кого по именам. И, все же, не стоило сомневаться, что бОльшую половину приговоренных он встречал.
Слушать монотонный голос судьи было бы почти не страшно, если бы имена были просто именами, не обретая плоть и кровь.
Как же мало нужно – всего два слова! – чтобы оборвать чью-то жизнь.
Среди прочих прозвучало имя Фрэнка. Приговор — клеймение, кнут и заключение на десять лет. Паршиво, но ведь не виселица, правда?
Когда же суровый голос произнес имя Джайлза, юноша и вовсе почувствовал, что ноги рискуют подкоситься.