Вернее сказать, это было лишь частью картины.
Джайлз раздражал, но он успел стать “своим”. Крис даже испугался легкости, с которой в последнем письме на бумагу почти случайно легло слово “братец”.
И, видит бог, во время суда Крис и правда готов был свернуть горы, чтобы выдернуть мальчишку из лап правосудия, но то, что произошло потом…
Когда Кристофер резко отодвинулся от стола, стремительно вставая, ветхий деревянный стул жалобно заскрипел, напоминая, что хорошая мебель здесь вряд ли водится. И что еще одна такая нагрузка – и сидеть придется на столе.
Не то чтобы это заботило.
Не в силах оставаться с собственными мыслями наедине, молодой человек заходил туда-сюда, чувствуя острое желание буквально лезть на стенку.
Наверно, со стороны подобные метания выглядели бы странновато – но кому за ним тут наблюдать?
Проклятие! Ну и как это вышло? Разом сгубить карьеру, планы на брак и, возможно, саму жизнь – и все из-за мальчишеской ревности?
На то, чтобы страдальчески не застонать от абсурда ситуации, Криса хватило. Но только на это.
Прав был доктор Дарнелл, нужно было еще тогда учиться разговаривать, авось не дошло бы до таких мер.
Ведь бред же горячечный, как вообще его утомленный мозг пришел к такому выводу?
Глубоко вздохнув, Крис привалился спиной к стене.
Да очень просто, на самом деле. Поздновато делать вид, что он ничего не понимает в собственных поступках.
Просто все смешалось разом в единый кипящий котел. И та трусливая радость от мысли, что мальчишка на пять лет уберется из их жизни. И гнев на самого себя. И подлая беспричинная обида от мысли, что никто из них не стал бы так горевать, будь на месте Джайлза он сам.
Кристофер ненавидел себя за эти мысли. Ненавидел настолько, что готов был сердце себе ногтями выцарапать, просто чтобы избавиться от жалкого недостойного чувства.
А затем на глаза попался темный переулок, отходящий от улицы, по которой вели преступников. Крис знал этот путь. Он петлял по не самым приличным районам города и почтенные граждане редко туда совались. Зато такие, как Джайлз, наверняка знали подобные места от и до. Шмыгнет туда – и поминай как звали.
Это осознание заняло ровно три доли секунды. И все вдруг стало просто и однозначно.
Рука не дрогнула, взводя курок. И, если уж совсем честно, он не жалел о сделанном – ни тогда, ни теперь.
– Кристофер, – лейтенант Свон застыл у порога со слегка глуповатым видом. Ему явно дико и непривычно было видеть недавнее начальство в подобном качестве, и он старательно пытался нащупать безнадежно ускользающую от него уместную линию поведения. – Осталось полчаса. Посетителей к тебе пускать запретили, но, если ты хочешь попрощаться, я мог бы провести кого-нибудь. Но, понятно, только одного. Свидания просили…
– Я предполагаю, кто мог просить свидания, – Крис улыбнулся. Срываться на Свона не хотелось, ему и так пришлось пережить уйму малоприятных моментов по вине своего беспутного капитана. То, что парень все еще предлагает помощь, после всего-то произошедшего, уже бесконечно много говорит о его личностных качествах. – Спасибо.
– Мне привести доктора Дарнелла? – Свон почти незаметно переступил с ноги на ногу, отчаянно пытаясь не выдать свою неловкость.
– Нет, это было бы неуместно, – Крис сам не понял, как сумел наскрести сил еще на одну улыбку. – Мисс Митчелл не почтила нас своим присутствием? Ну, та самая, которая “красивая”?
Рыжий фыркнул и даже чуть расслабился.
– Отчего же не почтить. Тут как тут.
– Сможешь ее привести?
Лейтенант кивнул и поспешил вниз, не забыв запереть дверь, а Крис позволил себе на несколько мгновений прикрыть глаза, борясь с некстати накрывшей болью.
Это было очередной трусостью, но он не мог увидеть дядю сейчас.
Потому что пришлось бы посмотреть в глаза и сказать правду. Или солгать, что не лучше ни с какой стороны, да и не хватило бы ему сил теперь лгать
А еще потому, что доктор Дарнелл был единственным, с кем не удавалось держать маску. Сейчас кроме маски у него ничерта и не осталось, если позволить ей треснуть, если дать чувствам волю хотя бы на миг – все рухнет.
Теперь как никогда у него не было права чувствовать и проявлять слабость. Права просто быть человеком с человеческими желаниями.
В конце-концов, делать хорошую мину при плохой игре он всегда умел отменно. И не важно, насколько игра скверная.
В коридоре раздались шаги.