Но одно дело дорога, второе — мосты. По пути из Никольского в семи верстах от Инбара пролегал глубочайший овраг под названием Нечайка. На дне оврага — ручей. Мост же был, видимо, построен еще при полоумном папаше Николая — Павле, и даже мужики опасались проезжать по мосту. Лучше спускаться к ручью.
Нечайкой потому и был прозван овраг, что люди «не чаяли» — благополучно они переедут или скатятся в ручей.
Вот этот овраг Нечайка и оказался причиной возникновения тюрьмы в городе Инбаре.
Словом, царская карета с гербом, запряженная неистовыми жеребцами, вместе с верховыми неудержимо, без всяких тормозов, с размаху и ринулась в овраг.
Лошади наскочили одна на другую, кучера послетали с коней под торжественный звон колоколов, уже доносившийся из города.
Царь из кареты не выпал, она была заперта. Он вместе с ней опрокинулся на дно оврага, в мирно протекавшую воду.
Отделался царь довольно удачно.
При падении ударился о что-то правым плечом и повредил ключицу. Царская кость дала трещину.
О такой катастрофе в проклятой Нечайке были извещены инбарские власти. Городской голова и пристав, трясясь от смертельного ужаса, примчались на паре лошадей и привезли лекаря. И царь, терпеливо, без единого стона, перенесший перевязку, был доставлен в город.
Под колокольный торжественный трезвон царя поместили в доме городского головы. Затем нашли чистенький, недавно выстроенный деревянный домик купца, бережно перенесли царя в это приготовленное для него, проветренное от купеческого духа помещение.
Из губернии вызвали докторов.
Царь был молод, крепок, блистал здоровьем — и уже через две недели мог вставать и ходить. Когда же совсем выздоровел, трещина в ключице срослась, он решил отблагодарить местных жителей. Приказал городскому голове созвать самых именитых купцов.
Царь принял их, рухнувших на колени, бородатых отцов города, сказал им несколько милостивых слов и в заключение осведомился, какая у них будет главная просьба, чтобы он мог их отблагодарить, а в лице их и город Инбар.
Купцы, даже самые смелые, не могли пошевельнуть языком. Какая же у них может быть «главная просьба»?
Лишь один, отец отцов города, купец Аксенов, торговавший всеми товарами в пяти магазинах, привстал на колени, погладил желтую от старости бороду и, заикаясь, еле проговорил:
— Ваше личество, соизвольте наложить… запрет… Микольским… не торговать кожей, а также пенькой. Ажбы только нам… Разором зорят… прокляты кулугуры… Запрет им… удостойте, ваше личество… на пеньку, на кожу…
— Что-о?! — не понял царь.
И купцы снова рухнули на пол и застыли, омертвев от ужаса.
— Что они просят? — обратился царь куда-то в сторону.
Городской голова пояснил. Царь понял хищную просьбу купцов и, перекосив лицо улыбкой, обратился к адъютанту. По-французски сказал:
— Узнаю их. Видел на театре. Вот они, любуйтесь. О бог мой, какие бороды! Не находите, что злой сочинитель оказался прав?
— Как вам будет угодно, ваше величество, — ответил адъютант, с омерзением глядя на лежащих ничком купцов.
— Пусть встанут, — бросил царь. — Торговать в России никому запрета не даю.
Затем обратился в сторону, где стояли протоиерей собора, голова и пристав.
— А что вы пожелаете для благоустройства города?
— Церковь, ваше императорское величество, — первым нашелся отец протоиерей и, вздохнув, широко осенил себя крестным знамением.
— На этом самом месте, — осмелел и городской голова, — в знак священной о вас памяти, ваше императорское величество. Вечно будем бога молить о вашем царствии и благоденствии святой Руси.
— Это для души. А что для украшения города?
— Острог, ваше императорское величество! — бодро произнес пристав и выпятил огромную грудь. Пристав был старый солдат. Слуга царю.
— Будет и острог, — обещал Николай Первый.
И дом, в котором выздоравливал царь, перестроили в церковь, назвав ее царской, а напротив собора возвели тюрьму, оградив ее сначала деревянным забором из бревен, а затем каменной стеной.
И вот стоит она, эта тюрьма, с тех пор.
Стоит и синенькая, деревянная церквушка с пристроенной колокольней. Только в ней уже теперь не служат ни в праздничные, ни в царские дни.
Решили мы ликвидировать церковь, отремонтировать и приспособить ее под школу для взрослых или под детскую библиотеку.
Председателем по ликвидации церкви, выстроенной по повелению царя Николая Романова, назначили меня, Петра Наземова. И вышло: церковь строил царь, а закрыл ее пастух…
Этот исторический случай вспомнил я сейчас, глядя на мрачное здание тюрьмы.