Вторую ошибку допустили в том, что хозяин-то сам выбирал снопы. И выбирал он маленькие или с травой. Опять члены комбеда взялись. Они отбирали снопы средние, чтобы без обиды и для хозяина. Обязательно организуйте группы по замолоту, человека по три и члена Совета вдобавок. Их и направьте. Замолот делаете не у каждого хозяина, а на выборку. Нужен ведь средний показатель, если рожь приблизительно одинакова.
И мы тронулись в путь.
Тревожно было на сердце. Так всегда почти, когда едешь в командировку по деревням. Волнует неизвестное, непредвиденное, неожиданное, случайное. Какие встретятся люди, поддержат ли они тебя или будут против, а то просто отойдут в сторону и промолчат?
Сейчас мы едем с Михалкиным в мордовское волостное село Барсаевку. Он уроженец соседней деревни, но его знают все жители Барсаевки, где почти половина русских, перероднившихся с мордвинами. В Барсаевке около пятисот домохозяев, две церкви, магазины, бывают базары по вторникам. Домашние мастерские делают колеса, телеги, гнут дуги, шорничают, но особенно развито производство мордовских лаптей из лыка и бересты, плетеных кошелок, кузовов, коробов, лопат, граблей и грабельцев для кос.
В селе много зажиточных и кулаков. Дома у них крепкие, пятистенные, некоторые крыты железом.
Мы едем полями. Ржаные уже скошены.
Судя по количеству крестцов на загонах, урожай неплохой.
Кое-где накладывают снопы на телеги. Уже началась молотьба ржи. Да и овсы уже дозревают, их скоро будут косить, и проса шелестят широкими листьями, качают пышными кистями.
Пестрое поле. Желтое жнивье ржаного чередуется с серебряной полосой овса, бурым загоном проса, скошенной на ряды чечевицей, отцветающей гречихой и ботвой на картофельном поле.
Жарко и душно ехать по пыльной сухой дороге. Навстречу то и дело попадаются порожние подводы. Это едут за снопами. На телегах хлопают деревянные гнеты, сзади на выступах дрожин намотаны толстые канаты.
Михалкин не выпускает изо рта трубку. Он молчит. Вообще, он человек молчаливый, но когда обозлится, становится крикливым. Ругаясь, он перемежает русскую речь с мордовской, но крепкие слова произносит четко по- русски.
— Как тебе удалось комитет бедноты организовать? — спросил я.
— Трудно было. Мордва, как известно, дружный народ, да только иной раз эта дружность бывает во вред.
— Как так?
Он полуобернулся ко мне и засмеялся.
— А вот так. Заорали: «Всех пишите. Промеж мордвы, слышь, нет того, чтоб поврозь. Мы — артельный народ». Вот и возьми их. Первыми начали писаться богачи, а за ними беднота, середняки. Всех записали. Тогда я встал и объявил: «У нас организуются два комитета. Один будет из богатеев, другой из бедноты. Первый мы назовем комбогат, а второй комбед. Избирайте два правления. Комбед будет проверять и изыскивать излишки у богатых, а комбогат у бедных. Согласны?» И огласил списки, кто в каком комитете. Сначала они не поняли, а потом бедняки закричали: «Это что же, опять власть богатеев?.. Чего у нас проверять?.. Оставить один комбед!..»
Словом, был шум.
«Тогда давайте голосовать — оба комитета оставить или какой один», — говорю я.
И что же, пришлось голосовать. Так как бедноты больше, то и остался бедняцкий комитет. Второй получил меньшинство голосов.
— Опасное было дело, Михаил.
— Зато вернее. Да и кто бы утвердил этот комбогат? Сами богатеи тоже поняли, что такому не быть. Поканителиться захотели. А хлеб отобрали и вывезли на станцию Башмаково.
— Что-то гладко получилось, Михаил.
— Да ведь я сам все проводил вместе с Советом. Я мордвин.
— Могли тебя и не послушать.
— Меня? — удивился Михалкин. — Не-ет, меня они слушаются. — Потом полушепотом добавил: — Я у них, как это, авторрите-ет. Они гордятся, что из мордвы — и работаю в уезде. Да еще заместитель военкома. Это, братец, не шутка. Разве раньше мордву допускали до власти? Дальше сторожа в волости аль посыльным — никуда.
За такой беседой мы, не доезжая села Никольского, свернули влево, вдоль реки и направились по дороге в Барсаевку. Неширокая река подсохла, но в иных местах, особенно в кустарниках ивняка, как в ожерельях, были омуты. Михалкин предложил кучеру попоить лошадь и пустить по луговинке щипать траву, а нам искупаться.
И вот мы оба бултыхнулись в омут. Как обычно, в жаркие дни вода холодная. Здесь заросли тростника, желтых кувшинок с цепкими длинными стеблями и еще какой-то травой с мелкими, как степная кашица, белыми цветами.