— У меня, Петя, кость широкая.
Федору не терпелось узнать, куда запропастилась Лена.
— Где, спрашиваешь, Елька? — наконец сказала сноха. — Федора на дороге ее перехватила.
— Как перехватила?
— А так. Шли мы мимо ихней избы, она увидела, чуть не бегом к нам. Схватила Ельку за руку и увела.
— Зачем?
— К себе потащила.
— Ну, зачем, зачем? — допытывалась Арина.
— А затем, чтоб не дать ей повидаться. — Анна кивнула на меня.
— И Елька пошла? — спросил Федя.
— Елька — теленок. Куда ее сестра позовет, туда и пойдет.
Потом решительно добавила:
— Все вы ходите под началом Федоры. Она вами помыкает как хочет.
Мне окончательно стало все ясно. Если бы Лена, узнав, что я пришел, и захотела бы повидаться со мной, то не пошла бы за Федорой.
— Будет тебе! — прикрикнула на Анну Арина, и в голосе ее послышалась, как мне показалось, радость. — Зачем зря говорить?
— Я правду говорю.
Обернулась ко мне и прямо заявила:
— Ты, Петя, от души тебе советую, не гонись больше за Елькой!
Я молчал. Рядом сидела Санька. Посмотрел на нее. Чуть заметная улыбка пробежала по ее лицу.
— Не нужна она тебе, Петя, — вконец отрезала Анна.
— Вот это… правильно! — громко и решительно подтвердил Федя.
— А чего молчать? Не вздумай вдругорядь ее сватать.
— Да он и не сватает, — опять вступился Федя. — Откуда вы взяли?
— И не думаю сватать. Ну как я породнюсь с такой семьей, где зять — кулак, бандит, острожник, спекулянт? Ведь мне пришлось бы с этим рыжим Егором, которого я арестовывал, сидеть рядом за столом. И с Федорой тоже! Вот симпатия! Это сейчас они как будто притихли, поприжали их, хотя не совсем, а в случае чего, они первому мне, а второму Алексею, вашему зятю, нож в бок сунут. Нет, не полезу в кулацкую родню, хоть бы какая разлюбовь ни была. Даже тошно об этом думать.
Видимо, мои слова задели Арину за живое.
— А разве мы, Петя, кулаки? — спросила она полушепотом.
— Не про вас говорю. Ты, тетка Арина, не думай этого.
— Обидно мне, Петя, такие речи слушать.
— Ну вот. Я, может быть, и сейчас еще немного люблю Лену. Потому-то и зашел, чтобы повидать ее напоследок, распроститься и забыть совсем, навсегда. А тут вышло вон что: Федора на дороге ее перехватила, как овцу в стаде, чтобы куда зря не убежала. Стало быть, у Лены никакого желания повидаться со мной нет. Она, конечно, узнала от Федоры, что я тут…
Санька сидела молча. Анна задумалась, и лицо ее было грустное. Федя очень серьезно вслушивался в мои откровенные слова и курил цигарку.
— Так-то, тетка Арина, прости за прямоту. Вообще, получилось хорошо. Жениться успею и через десять лет. Сейчас не до женитьбы. Дела большие. Федя вон тоже согласен со мной. Согласен, Федя, не жениться до конца войны?
— Полностью.
— А не пора ли нам идти?
— Пойдем, — сказал Федя. — Ужинать нас ждут.
— Ты хоть молочка бы немножко попил. Совсем разобиделся на нас, — неподдельно жалостливым голосом попросила Арина.
— Спасибо, — отказался я.
— Эх, какой! И молочка не хочет.
— Прощайте. Поклон Лене передайте.
И только мы хотели уйти с Федей, как в дверь негромко постучали. Я невольно вздрогнул и почему-то сел на прежнее место, на край скамьи. Санька пошла открывать дверь, за ней Федя, а потом Арина. Только Анна осталась на прежнем месте. Я обернулся, посмотрел на нее. Она сощурила глаза, и горькая складка легла меж губ.
— Кто-о? — певуче спросила Санька.
— Свои, — ответил грубый голос.
Я облегченно вздохнул. Кто угодно, только бы не Лена. Встретиться с ней уже не было никакой охоты. Особенно после такого разговора. Сейчас мы с Федей пойдем, а завтра пораньше надо ехать в Инбар. Там дела, там ждут товарищи. И так две недели в разъездах, в работе. Вижу, с какой неохотой подошла к двери Санька, даже с испугом. Взялась за щеколду и медлит, как до этого Федя, — снять ли? Сзади в напряжении стоят Федя и Арина. Слышу, как тяжело вздохнула Анна: «Э-эх!»
— Мамка, открывать, что ль? — осекшимся вдруг голосом спросила Санька.
— Чего ж теперь делать? — ответила мать. — Открывай.
— Ну-ка, обожди, — Федя слегка отодвинул Саньку. — Тоже солдат-девка! Трусиха!
Глава 12
На пороге двери предстал, высоко задрав голову, небольшого роста, кряжистый парень, одетый в серый, из солдатского сукна френч с накладными карманами.
Обут он был в добротные сапоги, в которые заправлены плотно облегающие икры галифе. Кепка с пуговицей на макушке. В руках трость.