— Судя по климату, надо надеяться, что есть, — успокоил я Федю. — А тебе обязательно хочется, чтобы там люди были?
— Это же интересно. Это… — и он осекся.
— Ну что, что? — спросил я.
— Обязательно там люди есть! — утвердил Федя. — Только вопрос — какие они? Вроде нас? С руками, с ногами?
— И даже с головой, — добавил я. — Не хочешь ли ты, Федя, при случае на Марс перемахнуть?
— Неплохо бы прокатиться. Только ведь он далеко-далеко.
— И, кстати, высоко.
Какой он славный — Федя! На вид неказистый, будто весь врос в землю, а смотри, о чем мечтает! Мало ему Земли, подай Марс.
— Да, высоко, — вздохнул он.
— Куда выше, чем «семь верст до небес — и все лес».
— А как ты думаешь, к чему бы там канавы?
— Каналы, а не канавы, Федя. Запомни. Но к чему они, сам не знаю.
— Ты не знаешь? — удивился он и круто повернулся ко мне. — Нет, ты знаешь. Говорить только не хочешь. Не бойся, не поеду я на Марс.
От мостика, со стороны речушки, показалась какая-то фигура. Скоро мы рассмотрели, что это женщина, укутанная платком. Шла она осторожно, то и дело оглядываясь по сторонам. Видимо, она искала кого-то и искала с опаской.
— Э-э, да это сторожиха Василиса. При имении Тарасова от волсовета она приставлена, — прошептал Федя и тихо окликнул: — Василиса!
Женщина остановилась, видимо не зная, кто ее окликнул, и хрипло спросила:
— Это кто?
— Ну, совсем зазналась. Да я, Федя Хохлов.
— О-ох! — облегченно вздохнула Василиса и скорым шагом, теперь уже не оглядываясь, направилась к нам.
— Ведь я тебя, черта, давно ищу. У Катерины была. Сказала — ушли гулять. Где вы пропадали?
— На Марс ездили, — ответил Федя.
— Вон куда вас бес носил! — укорила Василиса.
— А ты садись, рассказывай, как твой барин живет. Совет постановил выдать тебя осенью за него замуж.
— О-ох, Федя, — не обратила она внимания на шутку, — что делается-то! Руки-ноги дрожат.
— Что с тобой, Василиса? — тревожно спросил Федя и положил ей руку на плечо. — Ты заболела?
— А это чей? — наконец-то заметила она меня.
— Свой. Из города прибыл.
Она посмотрела на меня и узнала.
— Тот, что говорил возле волости?
— Он. Поздоровайся с ним. Он бедных и старых не кусает.
Василиса протянула руку, пытливо уставившись на меня. Затем с упреком спросила:
— Это вы что же не дрыхнете?
— Скучно, вот и не дрыхнем. Девок искали, всех парни расхватали. Спасибо, хоть ты пришла… Скажи — сама что не спишь, а, как серая кошка, по ночам бегаешь?
— Забегаешь. Небось я сторожу этого черта… Говорить, что ль? При нем-то, — указала на меня, — можно? О ох, дела, ребятки! — снова вздохнула Василиса.
— Говори, не бойся. Что случилось-приключилось с тобой?
— Ну, слушайте…
Оглянувшись, полушепотом, тяжело дыша и волнуясь, Василиса поведала нам такое, от чего нас проняла дрожь.
Глава 14
— Станция? Кто дежурит? Вы, Маруся? Доброе утро, Маруся. Что так рано звоню? Сразу меня узнала? Нет, мне никак не спится. Дела, Маруся, дела… Спасибо за пожелание. Что без меня в театре ставили? «Дни нашей жизни»? Ого! А кого тебе играть пришлось? Олель? Здόрово. Ну, желаю успеха. Еще поиграем на сцене. Теперь, Маруся, очень-очень прошу — позвони Ивану Павловичу, а он пусть позвонит мне в Горсткино. Спит? Ничего, не рассердится. А во время нашего разговора не включай никого. Ну, ты знаешь, как ответить. Да нет, все добрые люди еще в постели. Звони ему, Маруся.
Я повесил трубку. В волсовете, кроме меня, Феди и Василисы, не было ни души.
Сторожа отпустили домой.
После того как нам обо всем доложила Василиса, мы попросили ее, чтобы она продолжала следить за всем, что будет происходить в доме Тарасова.
— Только зорче смотри, не перепрячут ли они в другое место.
— Нет, перепрятывать они не будут. Схоронили больно ловко. Кто смекнет заглянуть в пустую роялю? Лежит в углу, струны вырваны.
— Сколько же ты насчитала, Василиса?
— Битком набили. Уж не меньше десятка.
— И штыки были?
— Вроде нет. В подпол какие-то жестяные ящики совали. Доску самую крайнюю в полу в углу отодрали. А чего в ящиках — не знаю.
Вдруг зазвонил телефон, и так пронзительно, что мы невольно вздрогнули. Я снял трубку. Сипловатый, знакомый голос. Поздоровались. Надо говорить по телефону так, чтобы было понятно только ему. Намеками я стал объяснять Ивану Павловичу, в чем дело.
— Приезжай, прихвати людей и, конечно, Брынду. Дело серьезное. Нет, мы не пошли туда. Они ни о чем не догадаются. Конечно, спать не будем. Видимо, придется и нам посматривать издали. Никто больше об этом не знает. Где я вас встречу? На гумнах. Недалеко от мельницы. Нет, не догадаются. Слышь, самогонки много хлебнули. Может, теперь спят, как праведники.