«Будь что будет», — решил я и, держа наган со взведенным курком, подошел к стене крыльца. Пусть только появится кто-либо! Но кто появится? И кто будет дежурить на крыльце, если дверь в дом не открывается?
— Тсс! — прошипело почти рядом. — Петя?
— О, бес! — прошептал я.
— Иди сюда, — высунулся Федя из крыльца.
— А я чуть не наткнулся на одного человека.
— На своего друга, хромого идола?
— Сидит, дремлет. Где Василиса?
— Она против окна в кухне стоит. Нас ждет и за Ванькой приглядывает. Из города приехали?
— Ты разве не слышал?
— Какая-то подвода мимо промчалась.
— Это в погоню за бодровским председателем. Что в доме?
— В доме спят, но вот беда…
— Какая?
— Один из них, а кто — не знаю, вышел, и до сих пор его нет.
— Куда направился?
— В сад тронулся, тропой к речке. Эх, была бы винтовка, рискнул!
Помолчав, Федя внезапно и заманчиво шепнул:
— А не снять ли нам хромого?
— Не надо. Крик поднимет. У него, конечно, наган.
— Где наши? — спросил Федя.
— В поднавесе амбара. Ждут нас с тобой.
— Много их?
— Вполне хватит. Пойдем к ним. Там все решим, что делать дальше.
Делая круг подальше от дома, мы направились к амбару.
Опять по мокрой, росистой луговине, опять по крапиве и цепким репьям.
Иван Павлович, завидев нас, пошел навстречу. Я познакомил его с Федей, и втроем направились к остальным.
Федя рассказал им все, что знал.
— Значит, часовой? — проговорил Иван Павлович. — Он тебе знаком, Федя?
— Еще бы. — И Федя взглянул на меня, будто хотел сказать, что и мне он неплохо знаком.
— Стало быть, ты здесь председатель комбеда?
— Только что выбрали.
— Это как раз и для тебя и для нас подходяще.
Он обратился к красноармейцам:
— Друзья, вот что. План такой. Митя и ты, Сема, пойдете и станете во-он за тот угол дома, недалеко от крылечка, где дремлет часовой. Держаться, конечно, тише. А тебе, Федя, главное поручение. Ты зайдешь со стороны сада, из глуби, и тропкой направишься к дому. Насвистывай какую-нибудь песенку. Словом, твое право, как предкомбеда, в любое время дня и ночи ходить куда хочешь. Мало ли разных дел у тебя по твоей должности! Как бы случайно — случайно, слышишь! — вдруг увидишь часового. Удивись, всплесни руками — и к нему. Знаками покажешь: нет ли, мол, закурить? Он тебя знает — и, конечно, ни в чем не заподозрит. А мы будем начеку. Идите, ребята. Митя, Сема!
Снова пришлось Феде пробираться глухим мокрым садом, чтобы, дав крюку, выйти по тропе к дому.
Подождав немного, пошли и мы с Иваном Павловичем, оставив Брындина с красноармейцем на месте. Брындин, провожая нас, тихо засмеялся.
— На одного зайца пять охотников. Да я бы его один схапал.
— В этом сомнения нет, — согласился Иван Павлович, — но ведь ты от удовольствия завизжишь, как недорезанный боров.
— Не утерплю.
— А надо тихо.
Мы с Федей умолчали перед Иваном Павловичем, что один скрылся. Пусть потом выяснится, кто это был. Еще ругаться начнет предчека!
Хромой сидел по-прежнему на крыльце и клевал носом. Он не был солдатом и не знал обязанностей часового.
Подойдя к двум красноармейцам, стоявшим за углом дома, Иван Павлович наказал им строго следить за Ванькой, а главное — напасть на него при удобном случае неожиданно и не дать закричать. Сами мы зашли за сарай и уже оттуда наблюдали, как развернется дело.
Иван Павлович слегка коснулся меня локтем. В это же время страшно взвыл Архимед, будто ему в каморку сунули горящую головню. Нет, взвыл он по другой причине. По тропинке из сада сначала осторожно, а затем быстрее шагал Федя. Шел он, беспечно размахивая прутиком, и тихо насвистывал «В саду ягодка-малинка», что вполне соответствовало месту и времени.
Хромой, видимо, спал. Его действительно, если подкрасться, можно взять голыми руками. Но кто знает, вдруг что-нибудь шумнет под ногами или приклад о что-нибудь заденет. Нам видны и красноармейцы. Нет-нет, а они выглянут из-за угла.
Федя был почти против хромого, но как бы не замечал его. Он принялся насвистывать громче. Вдруг Ванька очнулся, приподнял голову и… увидел Федю. Увидел — и не знал, что делать. Сначала встал, но тут же опять сел и прислонился к стене.
— Барь-барь-барь, — манил Федя, разыгрывая, что ищет овец. — Куда их черт угнал? — И завернул к крыльцу, оглядываясь по сторонам.
У крыльца Федя остановился, вынул кисет и бумагу. Свернул цигарку, набил табаком, всунул ее в рот, и взгляд его как бы совершенно случайно скользнул по крыльцу.
— Это кто там? — шаря по карманам в поисках спичек, спросил Федя. — Эй, парень, а не будет ли у тебя спичек?