Уже совсем рассвело. Взошло солнце. Туман исчез.
На крыльце Филя приводил себя в порядок. Снял сапоги, выжал портянки, повесил все это на заборе сушить и босой вошел в дом.
Там Василиса веником почистила ему гимнастерку, брюки, сметая с них болотную противную зелень, пропахшую гнилой водой. Дала умыться.
Наконец-то Филя уселся за стол, выпил и принялся за еду. Иван Павлович, представляя, что могло случиться с Филей в дороге, заранее хохотал.
— Расскажи, терпенья нет! — попросил Иван Павлович, когда Филя начал закуривать.
— Во-о-о какая была Ердань. Хорошо хоть вода не глубока, зато тины до черта. И лягушек дивизии три. Сейчас поди с испуга все квакают.
— Где ты его нагнал? — перебил я Филю с его лягушками.
— Как раз на мосту столкнулись. Он на мост, я за ним. Объехать его, конечно, можно, а зачем? Я нарочно хвать — и зацепил за переднюю ось его телеги. Индо хрястнуло что-то. А мне это и надо. Я: «Тпру, стой!» Так можно и ось сломать. Спрыгнул я с телеги, чтобы оси расцепить. И только спрыгнул, как он в упор уставился на меня. И бац с моста в речку! Что он этим хотел доказать? Утонуть? Оно, при желании, конечно, можно и в такой речушке захлебнуться. Вон она, — указал Филя в окно, — оттуда сюда протекает. Лягушатник сплошной, а не вода. Ну, бросился он и почал пузыри пускать. На дно, видать, желание заимел поселиться. Соображаю: э-э, так дело с тобой не пойдет. Если все вы начнете безответственно бросаться в разные речушки да тонуть, что же тогда нам делать? О-ох, и дурак же он. Ну, дурак-то дурак, а ведь по своей глупости он может и в самом дело излишку хлебнуть этой желтой водички. Потом отвечай за него. Я мигом шинель свою долой — и по той же траектории за ним. Чуть не задавил его. И сам с головой ушел до тины. Вынырнул, а он уже наутек шлепает, от меня норовит подальше. Я за ним. А тут тебе водоросли, кувшинчики, камыш, тут осока, тростник, плесень. Ведь это же не река, а брюшной тиф! Догнал его, ухватил за ногу. «Куда, че-ерт?! Вертай в обрат!» А он нырь! Ну, я за ним. Ногу-то держу. Оба вдвоем на дно тянем. Хлебаем воду. Ему-то смерть, видать, желательна, а мне она совсем некстати. Вытащил его за ногу, чалю к берегу, а он супротив. Я за руку, а он под воду. Но берег-то вот. Думаю, нет, с лягушатами я водиться больше не желаю. А он уж, наверное, глотнул головастиков. Выпер его на берег. Митька подсобил. Тут он еще выдумал дело — бежать по суше принялся. Да как прытко! Митька за ним. Дал Митька ему подножку. Ну, сел я тогда на него верхом, а Митьку за чересседельником послал. Ноги-руки связали ему. Спутали, как сивого мерина. Тогда он плеваться придумал. Плюется, а все мимо да себе на бороду. На ругань упор взял. Ну, тут я сильнее его оказался. Нет, думаю, потерплю, чтобы не было каких на меня притензиев с его стороны. Вот и приехали мы, вот и привезли дядю, — закончил Филя. — Хорошо, что он нас издали не признал. Покидал бы винтовки в рожь или в речку.
— А зачем его к телеге прикрутили? — спросил я.
— Для прочности, Петр. Видишь, какой у него характер неуемный, ну и… укорот на него… У вас как тут без меня? — в свою очередь, спросил Филя.
— Все в порядке. Работать, конечно, пришлось, — ответил Иван Павлович.
— Шумок был?
— Особенно не было. Подобру-поздорову обошлось.
И вкратце Иван Павлович рассказал ему обо всем.
Брындин с Митей пошли к амбару, прислали оттуда двух дежуривших позавтракать, а сами остались на постах.
Мы начали обсуждать, как везти арестованных, кто с кем отправится. Ехать придется мимо сел и деревень. Надо, чтобы никто но видел, кого везут. Иначе сразу молва пройдет по уезду, и все дело погибнет в самом начале. Мы даже за Василису опасались. Поэтому вызвали ее из кухни и строго наказали, чтобы она обо всем крепко молчала.
— Али не знаю? — удивилась Василиса. — Да кому мне баить? Я и в село-то не хожу. Вот вам, кажись, пора ехать.
Красноармейцы, быстро закусив, отправились запрягать. Василиса вернулась в кухню. Мы остались втроем. Решили, что на первой подводе Митя повезет винтовки и патроны, на второй — Брындин с военным, за ним — красноармеец Сема с Климовым.
— А тебе, Филя, придется везти своего пленного на его же лошади. Твое отношение к нему ему хорошо известно. Для разнообразия и беседы прихватишь Тарасова. Ох, весело вам будет ехать! — позавидовал я.
Одну подводу оставили для Егора и Ваньки, у которых еще надо произвести обыски на дому. Их повезет Иван Павлович. Я с Андреем, своим подводчиком, отправлюсь им вслед.