- Так о чём я. – Вернувшись, она откровенно, чтобы я видел, закинула ногу на ногу. - Да. Я хочу, чтобы, ты увидел рассвет.
- Весьма мило с твоей стороны. - И тут я взорвался. – Да какого хрена, являешься ко мне, бредом и мелешь его, как говорящая кукла. Если, я и здохну, то не просто так, прожил две недели – два года и проживу ещё. Что может восстать из этого дерьма в мешках, - подбежал и киянкой вспорол один из них за баром. Вонь вонзилась в нос, с такой силой, что я еле устоял на ногах, а потом оно вывалилось, антропоморфная тварь в прозрачной пронизанной кровавыми жилами и венами плаценте. Сине-серая кожа, лысая голова, с полуоткрытыми веками, скрывающими пустые белки, губы отсутствовали, обнажая два ряда клыков. Благо при вскрытии, кокона, вскрылось и брюхо твари, вывалив содержимое на пол. Сдержав позывы рвоты, я ринулся прочь.
- Давно пора, я думала, ты будешь любопытнее, и сделаешь это раньше. Жду тебя ночью на крыше «Эмпайр».
- Нет.
- Ты там будешь, я знаю.
Небо темнело, облака налились пунцом, просеивая бессильные лучи солнца. А я всё сидел в забаррикадированной комнате, очередного убежища и терял драгоценные минуты. Сидел, вспоминая сквозь невыносимую головную боль, они возвращались ко мне кадр за кадром, немые картинки прошлого с постепенно прорезающим иглами виски звуком.
Две недели я прожил в Атлантик – Сити. Пережив биологический коллапс страны, возможно мира. Ничего особенного, раннее утро, я перед окном офиса, где коротал дни, зашибая себе на жизнь, вокруг беготня рабочих муравьёв. Небо купало плывущих по нему барашек. И одна лишь секунда, ослепительная и мгновенная изменила наше мироздание. Неважно, кто и почему. Все подумали, что это просто солнце приветливо мигнуло, ослепив всех и каждого. Потом господь бог оглушительно хлопнул в ладоши. И всё, конец. Когда зрение вернулось, я выглянул в окно девятого этажа, на Грин стрит и Магелан авеню началась паника, машины возненавидели всех, сталкиваясь и круша всё на своём пути. Люди смотрели в небо и падали, как скошенные колосья, невидимым жнецом. Дети, взрослые, старики даже не смогли попрощаться, вернее даже подумать об этом. Да, точно падали, как мешки. Я тоже упал и здорово стукнулся головой о стол, выжил, но зачем, чтобы увидеть, во что превратились и восстанут близкие.
Сумерки огласили стоны и нарастающий рёв, что ж это случилось, сам виновен. Минди права, отключку памяти, должно было прервать элементарное человеческое любопытство, а я был занят страхом и паранойей, и так долго, всё долго, которое у меня было. Рука устала, больно писать, закончу потом, если выживу для этого, больше не зачем…
Съев под какофонию воплей, последний консервированный деликатес, вооружившись киянкой и кухонным ножом, я разметал завалы у двери, шуметь можно сколько душе угодно, они были повсюду и во всю глотку возвещали об этом, это мне на руку. Минди назначила мне свидание, а девушек нельзя подводить и опаздывать, второго шанса может и не быть. Резко открыв дверь, я выскочил в коридор, пусто, с другого конца коридора, как из тоннеля ко мне неслись, гортанные муки. Темнота мой друг, но только лишь мой? Прижимаясь к стене, я начал двигаться к выходу, правила выживания мне помогли, только первый этаж, значит выход близко. Предчувствие спасло мне жизнь, под ложечкой засосало, и я встал, как вкопанный, нож в потной ладони сжал покрепче. Потолок, как я мог…, оно было там. Тварь была иной. Длинные жилистые лапы вцепились когтями в сырую штукатурку, крылья закрыли весь потолок и проход. Что ж я не мог летать, а они да. Это осложняло дело, но случай невезения не обменул даже новорожденных. Тварь была огромна и застряла в узком коридоре, ёрзая, шипя и срывая пласты штукатурки до бетона, оно исходило слюной и яростью. Столько времени я был одинок, и теперь такая компания, подскочив на безопасное расстояние, я врезался ледорубом, точно в айсберг, пока тварь осознавала прореху в черепе, кухонный тесак полосовал брюхо твари. Не знаю, сколько это продолжалось, но оно сдохло так и не успев пожить, я же стоял мокрый в кишках обмотанный словно египетская мумия и запах отбил все запахи, тоже плюс. Отдохнув минуту, я прорубился, через груду мяса к выходу.
Капюшон на голову лицо в грязь, на улице творилось невообразимое, коконы валялись ошмётками повсюду. Твари ползали, пробегающие длинноногие, худые, точно скелеты обтянутые кожей, прыгали им на спины и вырывали куски плоти, глотая на ходу, набивая отвисшие светящиеся брюха, воздух прорезали стаи крылатых, подобным жертве моего ледоруба. Скрываясь под стенами и в узких переулках, я бежал, давали о себе знать усталость и повсеместные боли, адреналин помогал думать. «Эмпайр» и оружие, две мысли двигали мои ноги. Америка свободная страна до последнего продавала, свободно оружие и в итоге, конечно свободу и жизнь. Воспользоваться последней роскошью, свободного входа было, как нельзя кстати. Стена была проломлена в нескольких местах, маркета «У меткого Била», хрумая по битому стеклу витрин я забежал на ходу раскроив грудину слюнявому детине с пустыми глазами. Коридор, подсобки, склад, на полу распласталась разорванная тварь, видимо завтрак детины. Руки трясутся, ноги скользят по полу. Решётки разорваны, словно рыбацкая сеть, вот они родненькие. Аккуратным строем стоят в арсенале, дробовики Ремингтон 11-87 , автоматические карабины Кольт М4 , автоматические полупистолеты армейского образца Файв-севен, Вилсон Комбат, Ремингтон, ножи и боеприпасы, рай который я избегал. Но ищущий обрящет. Дробовик был набит патронами и прочие стволы, которые не мешали быстро двигаться, помогли чехлы на липучках и прочие прибамбасы. Только я начал ловить кайф от смертоносных игрушек, как ко мне ввалился серо-зелёный клубок рвущих себя на части новых индивидов. Разумеется, я их померил на месте. Ну почему от них всегда остаётся столько труднопроходимой дряни. Адреналин напомнил – «Эмпайр». Бежать невыносимо больно, лёгкие просятся наружу, горло сгорело и больше не болит, бронхи исходят хрипом. Не могу, рвота вырвалась наружу, колени проехали по грязи, я по уши. Минди завёт…