Тут Генрих снова заметил Маргариту. Она молча стояла у стены и наблюдала за происходящим, не пытаясь вмешаться. Генрих подумал, что любая другая девчонка на ее месте бегала бы, кудахча, словно курица, между дерущимися мужчинами, мешаясь под ногами и не желая осознать бессмысленности своей беготни... Но эта дама была принцессой.
Генрих убрал шпагу, подошел к ней и вежливо поклонился. Она смотрела ему в лицо, ожидая, что он скажет.
- Мадам... мне жаль, что я напугал вас. И... и вы можете рассчитывать на мою скромность.
Она вспыхнула, услышав столь явный намек на компрометирующие ее обстоятельства, но возражать не стала, очевидно, понимая, что в действительности он оказывает ей неоценимую услугу.
- Благодарю... ваше величество, - сказала она только, присев в реверансе.
Генрих еще раз кивнул ей, потом отвернулся и, сделав Лавардену и Гаро знак следовать за ним, пошел к выходу из злополучного коридора.
Глава 5.1. Басданс и аллеманда.
Этот инцидент удалось скрыть. Гиз не стремился рассказывать всем о своем поражении. Генрих тоже не хотел скандала. О чем думала Маргарита, он не знал. Несколько раз он ловил на себе ее настороженный взгляд.
Несомненно, она ждала от него какой-нибудь каверзы, однако не дождавшись, начала поглядывать на своего жениха с интересом. Интерес этот Генрих, впрочем, не переоценивал, понимая, что неприятный эпизод с его участием вряд ли сделает его привлекательнее в ее глазах.
Он искренне любовался ею всегда, когда думал, что она не видит этого. И иногда когда знал, что видит. Перехватив ее взгляд, Генрих намеренно не отводил глаз, а лишь кланялся ей, как бы извиняясь за то, что не в силах избавить ее от своего навязчивого восхищения. Порой ему казалось, она ждет, что он подойдет к ней и заговорит, но всегда оставался на месте.
Однажды во время протокольного басданса она сама завела с ним беседу.
– Вы не находите, что придворные музыканты сегодня превзошли себя? У нас новый дирижер, и басданс в его исполнении особенно величествен. Вам нравится эта мелодия, сир? – поинтересовалась она.
– Басданс – мой любимый танец, – ответил Генрих, – особенно учитывая, что это один из немногих танцев, который я могу сносно исполнить. Надеюсь, теперь вам не придется благодарить меня за то, что я не отдавил вам ноги.
Генрих думал, она смутится, поняв, что он слышал ее нелицеприятное замечание, но смутить ее было не так-то просто.
– Я не хотела вас обидеть, сир, простите, – легко извинилась принцесса. – Но сегодня вы и вправду хорошо танцуете. Как вам это удается? Я слышала, у гугенотов не принято устраивать балов.
Генрих оглянулся, как будто убеждаясь, что их никто не слышит, и, наклонившись к самому ее уху, произнес таинственным шепотом:
– Просто басданс я разучивал специально, прежде чем отправиться в Париж. На аллеманду моего терпения не хватило.
Она рассмеялась его откровенности.
– Хорошо, я скажу придворному дирижеру, чтобы басданс исполняли чаще.
– Буду признателен, ваше высочество, – поклонился Генрих. – Однако я заметил, что не только я здесь не умею танцевать. Вчера я видел, что господин де Верне тоже путает фигуры. Возможно, меня это не украшает, но я был даже рад встретить здесь товарища по несчастью.
– Господин де Верне туг на ухо, – ответила Маргарита, – поэтому двор прощает ему неловкость на балах.
– Пожалуй, я лишен этого оправдания, – вынужден был согласиться Генрих, потом тяжело вздохнул и добавил: – Какое невезенье. Но неужели только тугоухость может спасти придворного кавалера от хореографии?
– Ну почему же? Не только. Еще хромота, – ответила она, поймав себя на том, что улыбается.
– Ну нет, я уж лучше научусь танцевать, – быстро ответил Генрих, так что она снова едва не рассмеялась.
Маргарита вдруг подумала, что Гиз никогда не умел быть таким забавным. Любезным, галантным, сильным – да, но с ним никогда не было так легко. Она невольно взглянула на Гиза, который танцевал в следующей паре, поддерживая под локоть мадемуазель де Шеврез, и обнаружила, что он тоже смотрит на нее. Герцог, видимо, давно уже обратил внимание, что его возлюбленная отнюдь не скучает в обществе жениха из провинции, ибо на лице его застыло странное выражение, а на щеках появились красные пятна. Она тут же перестала улыбаться. Генрих перехватил ее взгляд.
– А еще мадам, я заметил, что некоторые парижские вельможи обладают столь изящным воспитанием, что танцуют даже лучше, чем владеют собой. Более того, лучше, чем владеют шпагой, – произнес он, внимательно глядя ей в лицо. – Посмотрите, к примеру, на господина де Гиза, как он тянет носок. Мне никогда не превзойти его в этом искусстве.