— Мне нужно помыться, — пробормотала я ему.
Игнорируя то, что он сказал. Я не могла заставить себя сожалеть о том, что мы сделали, не сейчас, когда я чувствовала себя такой расслабленной после стольких лет, но мне нужно помыться.
— Нет, — сказал он, прижимая мою голову к своей шее, и я вдохнула его, не в силах остановиться.
Его сердце билось рядом с моим, когда я лежала на нем сверху, и он провел пальцами по моей спине. Вверх и вниз, вверх и вниз. Иногда он двигался по диагонали, начиная сверху вниз, иногда его пальцы двигались по прямой линии, иногда он опускал их только до половины моей спины, пока снова не добирался до верха.
Мой разум затуманен удовлетворением, когда я вздохнула и расслабилась на нем, позволяя его прикосновениям успокаивать меня. Он издавал тихие звуки, поглаживая мою кожу, как будто это успокаивало и его тоже. Другая его рука опустилась на мой затылок, и он запустил пальцы в мои спутанные волосы, осторожно распутывая все узлы, продолжая другой рукой гладить меня по спине.
Только когда я была уже в полусонном состоянии, я начала понимать, что его пальцы на моей спине не просто бездумно двигались. В них был рисунок, в следе, который они оставляли на моей коже, как в ванной. Это тщательное, постоянное давление, нежное, но знающее.
Он повторял рисунок шрамов, которые оставил у меня на спине, когда бил меня кнутом.
Двадцать Четыре
Рея
Я проснулась в пустой комнате, и потерла свои мышцы. Я оглянулась в поисках каких-либо признаков присутствия Дариуса и вздохнула с облегчением, когда не нашла его. Я поерзала на кровати, а затем поморщилась, вспоминая засохшую сперму, которая все еще осталась на мне со вчерашнего вечера.
Я не уверена, как относиться к тому, что мы сделали. Это ненадолго успокоило меня, на мгновение все остановилось. Но Дариус даже не признавал, что он сделал со мной, и все же он мог так нежно провести пальцем по каждому шрамам, который мне оставил, даже не видя их. Как он мог отследить то, что скрыто? И почему?
Я не могла разобраться в нем, и это еще больше расстраивало и сбивало с толку. Чего он от меня хотел?
Мы неизбежны, но мы оба не хотели этой связи. Но та ниточка, которая связывала нас вместе, оборвалась, и лучшее, что можно сделать, это разорвать ее полностью. Мне просто нужно выяснить, как это сделать.
Я проигнорировала то, как мой желудок перевернулся при этой мысли.
Я приподняла покрывающие меня меха и поставила ноги на прохладный пол. Я собиралась встать, когда от резкого синего цвета у меня защипало глаза. Едва дыша, я подняла дрожащую руку к высокой вазе на столике у кровати и провела пальцами по голубым лепесткам, которые потемнели на концах.
Они именно такие, какими я их помнила. Красивые и дикие, а исходящий от них сладкий запах настолько отчетлив, что его невозможно воспроизвести.
Позади меня открылась дверь, но я не обернулась, мои глаза полностью прикованы к цветку, который я не видела столько лет, что у меня навернулись слезы.
— Как? — в конце концов, я прошептала, мой голос сорвался, когда я услышала, как он подошел ближе.
— Они растут рядом, — сказал Дариус скучающим тоном.
Моя голова резко повернулась к нему, стоящему в ногах кровати, его глаза настороженно посмотрели на цветок, а затем на меня.
— Зачем ты принес его сюда?
Он пожал плечами.
— Я только что сказал, Рея. Не думай слишком много об этом.
Он отвел от меня взгляд и направился в ванную. Его футболка натягивалась на спине, а джинсы, которые он носил, облегали его задницу и ноги. Мне трудно отвести взгляд.
Не думать слишком много об этом?
Я снова посмотрела на цветы и провела пальцами по стеклу, загипнотизированная их цветом.
Как я могла не думать об этом, когда этот цветок символизировал мое счастливое детство, мою маму.
Мой любимый цветок.
Но он не мог знать, что это так, я ему этого не говорила.
Дариус открыл дверь ванной, и я пошла за ним, останавливаясь, когда поняла, что я голая, и схватила с кровати меховую шкуру, чтобы завернуться в нее. Войдя в ванную, он повернул кран и начал наполнять медную ванну, прежде чем схватил что-то с полки и вылил в воду, придав ей светло-розовый цвет. Затем он опустил в нее пальцы, прежде чем подошел к кранам, регулируя скорость каждого из них, прежде чем включил воду.
Я посмотрела, нахмурив брови от его внимания, и удивилась, почему он всегда готовил для меня ванну каждый день.
Я прочистила горло.
— Что ты делаешь? — спросила я.
Его взгляд стал пустым, когда он посмотрел на воду, а затем снова на меня.
— Готовлю ванну. Я думал, что это очевидно, маленький волчонок.
— Ха, блядь, ха. Я это ясно вижу, но зачем ты добавляешь что-то и проверяешь температуру? Ты делал это каждый день.
Но все равно он всегда проверял.
Приподнятая темная бровь — это все, что я получила в ответ, прежде чем он закрыл краны и направился ко мне. Я отступила, прижимая мех к груди, и ударилась спиной о стену. Дариус остановился передо мной, его взгляд скользнул вниз, пока он не достиг моих босых ног. Он наклонил к ним голову, проводя большим пальцем по нижней губе.
Я опустила взгляд, шевеля пальцами ног, и снова посмотрела на него.
— Почему ты пялишься на мои ноги?
— Я думаю, они бы отлично смотрелись на моих плечах, — сказал он низким тоном, от которого у меня по спине побежали мурашки.
Его глаза медленно поднялись к моим, и тепло в них заставило меня крепче вцепиться в меха.
— Ты не помнишь, когда они были здесь в последний раз? — он повернул голову в другую сторону. — Ты помнишь, как твои стоны эхом отражались от стен пещеры, когда я заставлял тебя кончать на мой член снова и снова?
Да, я помню. Чертовски хорошо.
— Это было во время моей течки и больше ничего.
— Чушь собачья, — он ухмыльнулся. — Подозреваю, ты подумала о том же, и прошлой ночью, когда каталась на моих пальцах?
— Ничего особенного.
— Хм.
— Так и было.
— Конечно, волчонок, — хихикнул он, прежде чем поднял руки и убрал мои пальцы от меха. — А теперь пришло время привести себя в порядок.
— Я могу сделать это сама.
— Твоя точка зрения?
Мои руки пытались удержать мех, но Дариус легко убрал его, и шкурка упала на пол.
Озноб пробежал по моему телу, когда глаза Дариуса прошлись по каждому дюйму моей кожи в утреннем свете, проникающем через большое окно. Я сложила руки на груди, пытаясь хоть как-то прикрыться и снова почувствовала себя уязвимой, пока он все еще полностью одет.
— Покажи мне, — хрипло попросил он, и мои глаза расширились. Я покачала головой, решительно отрицая. — Покажи. мне.
— Нет.
— Рея.
— Дариус.
Он зарычал, обнажая на меня зубы, и я обнажила свои. Боги, я ни за что не показала бы ему. Он видел их один раз, и этого достаточно.
Мы смотрели друг на друга минуту или около того, его взгляд проникал в глубины меня, и я в ловушке. Как щенок, попавший в силки, я не могла вырваться. Он мог пытаться двигаться, пытаться кусаться и царапаться, но, в конечном счете, у него ничего не получалось. Он все еще в плену, и это именно то, что глаза Дариуса делали со мной.