Поэтому сильные чара для захвата силы бога и не сработали у легиона, как и большинство других предназначенных для новых богов, которых так именовали в книгах Кеенора. Безымянный бог же относился к старым, которые существовали ещё до создания Совета.
В тот день все соседи Кеенора обсуждали позор эльфов и потерю большей части элитного легиона "Мантикора". Однако король-дракон не прислал новых подкреплений, ведь даже таких остатков для Эллуина было достаточно, чтобы заставить ужаснуться другие народы. То, что в истории называют поражением «Мантикоры», стало бесценным и дорогостоящим опытом как для легиона, так и для всего Кеенора и короля-дракона Велетуила в частности.
Глава 11
— Ого, мы с тобой до самого утра просидели, — Артиос только сейчас обратил внимание на время. — Эй, ты там не заснул? Какую мораль ты понял из сто тридцать второй страницы священного писания? Неужели ты не слушал? В своей речи Аенор имел в виду, что нет более величайшего дара, чем счастья получаемое отдающим человеком, и нет сильнейшего проклятья, чем участь забирающего.
В ответ скованный цепями пират лишь что-то невнятно промычал. Шла седьмая неделя экспериментов, которая изматывала психическое состояние морского разбойника. Тело его не имело повреждений, но вид был изнеможденный и жалкий, а взгляд большую часть времени был пустым.
— М? Не понимаешь, в чём смысл бескорыстной помощи всем и каждому? — лишь Артиос слышал в нечленораздельной речи что-то кроме мычания и стонов. — Я тоже не понимаю. Вижу, ты устал, поэтому эта попытка будет на сегодня последней.
Артиос поднялся с пола камеры, после чего подошёл к ничего не понимающему человеку. Тонкие нити энергии подобно хирургическим иглам устремились к голове выпавшего из реальности пирата. Аккуратными точечными движениями раздражались эмоциональные зоны ментального тела, пробуждая беспричинные чувства страха, радости, горечи или удивления.
Пират обладал ядром, но всё равно был очень слаб и не сильно отличался от обычного человека. Вскоре легкий эмоциональный оттенок становился всё стабильнее, превращаясь из палитры в монотонный цвет отчаяния. Пират начал дребезжать цепями, скручивался, будто пытался от чего-то спрятаться. Раньше он сопротивлялся куда яростнее.
Пробуждать эмоции было довольно просто, сложнее было отфильтровать нужную. Но особого толка от такого приёма в бою всё равно не будет. Опытные воины, даже не маги, а закалённые ветераны воин с сильным характером способны легко отгонять даже магические наваждения. А волшебники и вовсе ставят ментальные барьеры, которые ещё пробить нужно будет.
Поэтому нужно было получить доступ над воспоминаниями человека. Огромный архив с неисчислимым количеством событий светился всеми возможными цветами. Яркие воспоминания выделились сильнее всего, затмевая тусклые, находящиеся в забытых глубинах события.
Аккуратными манипуляциями можно было заставить человека на них сконцентрироваться. При правильном исполнении даже какой-нибудь магистр или архимаг будут видеть перед глазами то, что случалось с ними в прошлом. При идеальном можно даже подменять воспоминания на ложные или отправлять выдуманные миражи. Но такой уровень остался не достижим даже для Альфреда.
Сперва Артиосу казалось, что такое заклинание невероятно сильное, однако после начали всплывать подводные камни. К примеру, существование бесстрашных людей крайне затрудняет попытку из запугать, кто бы мог подумать. Они умеют бороться со своими слабостями и даже картины смерти их родных не смогут их сломить. Радовало, что таких людей очень мало, если верить статистике Альфреда.
— Пфф, и он ещё возмущался воскрешению мёртвых и жажде крови своей жены. В то же время лицемер сам ставил эксперименты над людьми, представляешь? — Артиос рассеял свою магию, после чего пират перестал покрываться холодным потом.
— Зачем? — прошептал пленник, продолжая смотреть в пол.
Артиос никак не отреагировал на вопрос, ведь он не имел ничего общего со сказанным ранее. Пират часто что-то говорил после ярких образов его прошлого. Самыми яркими участками в сознании всегда были события с сильным эмоциональным фоном, которые выбивают из колеи любого. Артиос прекрасно понимал невезучего пирата, ведь и сам был когда-то в темнице Альфреда, где проходил через нечто подобное. Единственная разница в том, что жалкий морской разбойник сломался через неделю, а тёмный маг сопротивлялся… Очень много, точную дату сказать было невозможно, ведь в магической тюрьме время текло иначе. Но если учесть, что в Эримосе за срок заточения прошло десять лет, то предварительная оценка заточения вполне может исчисляться десятилетиями, вплоть до века. Жаль, что подробной информации в дневнике Альфреда не было, всё же такая тюрьма была прототипом.