Впереди по курсу самолёта Яков увидел плотную яркую полосу, чёткой линией пересекавшую и остановившую, казалось, бескрайнюю всепоглощающую темноту пространства. Там, где кончалось море и упрямой чертой протянулась с севера на юг береговая полоса, начиналась загадочная, многие тысячи лет будоражащая воображение и души людей святая земля. Полоса света быстро расширялась вперёд по направлению движения и во все стороны, и вскоре на будто распахнувшейся равнине можно было разглядеть небоскрёбы на набережной большого города, прямые полосы улиц, фонари вдоль дорог с бегущими по ним автомобилями. Сдержанный и рассудительный Яков редко поддавался чувствам, считая чувствительность и эмоциональность свойством сентиментальных натур, но неожиданно для себя он обнаружил, что глаза его увлажнились, и непрошенный комок перехватил дыхание. Он подумал, что, наверное, таков инстинкт большинства евреев, впервые увидевших землю обетованную. Может быть, так проявляется спящая до поры генетическая память или подсознательная вера в творца, отдавшего им эту страну в вечное пользование и в отличие от них, никогда не покидавшего её.
Тем временем ощущение скорости по мере снижения самолёта усиливалось, и через несколько минут пружинистый толчок, пробег по взлётно-посадочной полосе и рёв включённых на реверс моторов известили о благополучном приземлении. В салоне раздались аплодисменты, улыбающиеся и украдкой утирающие слёзы люди делились впечатлениями, расстёгивали ремни безопасности и сбивались в проходах, отыскивая и забирая ручную кладь.
6
Весенняя ночь дохнула югом и лёгким влажным ветерком. Яков ступил на верхнюю ступень трапа и остановился на мгновенье, чтобы оглядеться. Тёмно-синее небо высоко над головой подсвечивалось снизу тысячами огней. Широкое приземистое здание неподалеку, огромное бетонное поле перед ним, какие-то объёмистые строения поодаль, простота и рациональность, свойственная второй половине двадцатого века, – ничего необычного, отличающего этот аэропорт от других. С небольшой спортивной сумкой на плече Яков спустился по трапу на подсвеченные прожекторами бетонные плиты аэродрома. Волнение, которое он испытал в самолёте, прошло, и сейчас ему дышалось глубоко и легко. Илья Зиновьевич и Ребекка Соломоновна, отдохнувшие и словно помолодевшие, спустились вслед за ним. Совершив широкий разворот, подъехали два автобуса, приглушённо урча моторами. Потом автобус, в который они сели, подрагивая на стыках бетонки, проворно двинулся к вокзалу. В проходах и на лестничных пролётах здания, куда они вошли, их встречали юноши и девушки с цветами и флажками в руках, напевающие «Хава Нагила». Они улыбались Якову, он смущённо улыбался им в ответ, удивлённый множеством симпатичных молодых лиц в четыре часа утра.
Яков вошёл в большое помещение на втором этаже, уставленное рядами кресел и скамеек. По одну сторону зала за столами, отделёнными друг от друга невысокими перегородками, работали служащие министерства абсорбции. Сюда выходило ещё несколько дверей. Время от времени одна из них открывалась, и из комнаты кто-то выходил, чтобы пропустить в её чрево очередного посетителя. Из разговоров Якову вскоре стало ясно, что это офисы работников спецслужбы, которые ведут выборочный опрос прибывших.
– Нам разрешён один бесплатный разговор по телефону. И я позвонила в Иерусалим, – сказала Ребекка Соломоновна.
– Ну и как там дела? Они нас встречают? – спросил Илья Зиновьевич, подвинувшись, чтобы освободить для жены место на скамье.
– Я говорила с Машей. Они выехали в Бен Гурион час назад.
– Значит, они уже здесь. Я слышал, что сюда из Иерусалима меньше часа езды. Да, не дали им сегодня поспать. Но ничего не поделаешь, не мы определяем расписание полётов, – не унимался деятельный Илья Зиновьевич. – Интересно, сколько времени нас ещё будут здесь держать?
– У нас номера 338, 339 и 340, а на табло сейчас 312. Наверное, через полчаса подойдёт наша очередь, – рассудил сидевший рядом Яков, – тут ещё остались люди с рейса, который прибыл за часа полтора до нашего. Если бы не они, мы бы уже прошли регистрацию.
Спать не хотелось, и, чтобы чем-то занять себя, он вынул из сумки полученный накануне отъезда номер журнала «Новый мир» и углубился в чтение. Периодически он поднимал голову, чтобы бросить взгляд на электронное табло и прислушаться к разговору родителей. Среди ожидавших Яков увидел в дальнем конце зала тех двух фронтовиков с семьями. Бессонная ночь сломила и их, и один из них непрестанно клевал носом, а затем вскидывал седой головой и виновато озирался по сторонам. Рядом бодрился отец, но Яков видел, каких усилий стоило ему не поддаться искушению сна. Он подумал о нём с нежностью.