– А еврейские блюда вы дома готовили?
Яков задумался. Родителям о вызове в суд и о своих намерениях он ничего не говорил и сейчас решил не вовлекать их в неловкую ситуацию, в которой оказался.
– Думаю, лучше спросить об этом тётю Розу.
– Скажи мне её телефон.
Яков назвал номер, который молодой раввин сразу же набрал – чёрный телефонный аппарат стоял на столе возле него.
– Алло, здравствуйте, это Игаль из раввинского суда. Будьте добры, позовите Розу.
Яков услышал доносящиеся из трубки обрывки разговора, а потом отдалённый голос тёти.
– Мы тут беседуем с Вашим племянником Яковом… Да Вы не волнуйтесь. С ним всё в порядке. Просто, хотелось задать Вам несколько вопросов… Вы говорите на идиш? Да, я понимаю. А вы знаете популярные выражения и поговорки? Она учила идиш в еврейской школе до войны? Прекрасно.
Молодой раввин замолчал, ожидая кого-то, и заговорщески подмигнул Якову.
– Берта Рувимовна? Здравствуйте.
Он заговорил на идиш, и его собеседница, насколько Яков мог понять по веселому настроению и доброй иронии раввина и улыбкам его коллег, с удовольствием поддерживала беседу. Кое-какие слова были ему знакомы, а упоминание «гефилте фиш» и «а гит ёнтеф» сразу же прояснило тему разговора. Минут через пять молодой раввин попрощался и положил трубку.
– Замечательная женщина, эта Берта. Жаль, её поколение уходит. Вторая мировая унесла шесть миллионов евреев. Исчезает великая культура, цивилизация. – Он взглянул на Якова. – Спасибо, что ты пришёл. Мы дадим тебе рекомендацию. Жди приглашения.
Яков вышел из здания и побрёл вниз в сторону улицы Яффо. Появление его в суде и весь ход событий натолкнули его на раздумья.
«У каждого человека, как и у меня, своя история и судьба, приведшая его сюда. Здесь такое разнообразие типов, мы так отличаемся друг от друга. Трудно поверить, что евреи собрались здесь сами по своей воле, без вмешательства высшей силы. В каждой из стран рассеяния происходило нечто, что заставило их подняться и бежать. Гриша остроумно заметил мне однажды, что в Израиле живут евреи разных национальностей. Надо бы с ним увидеться, узнать, как дела в танковых войсках».
Гриша уже второй год служил в армии. Они встречались редко, больше переговаривались по телефону, когда его отпускали домой в конце недели. Да и самому Якову должна была вот-вот прийти повестка явиться на призывной пункт.
По пешеходной улице Бен Иегуда Яков поднялся к общественному центру Жерар Бехар, где на стоянке оставил машину, и вернулся домой.
8
В день операции Яков не стал задерживаться на работе, как это обычно делал, а сразу поехал в Рехавию. Припарковавшись на подземной стоянке, он поднялся лифтом на пятый этаж и обратился к секретарю хирургического отделения поликлиники.
– Шалом, у меня направление на операцию.
Он протянул девушке письмо, полученное по почте несколько дней назад.
Симпатичная секретарь с плохо скрываемым интересом посмотрела на Якова, взяла протянутый лист бумаги и принялась что-то печатать на компьютере.
– Я тебя зарегистрировала. Операция состоится минут через сорок. Пройди в комнату ожидания. Тебя позовут.
– Спасибо, милая.
Он вошёл в помещение, в котором стояло несколько мягких кресел и стульев, а в углу был установлен телевизор. Из окна открывался прекрасный вид на парк Сакер, благоухавший свежей зеленью деревьев и травы, над которым возвышалось на холме увенчанное флагом здание кнессета. Он сел на стул и принялся рассматривать висящие на стенах в простых белых рамах постеры картин Пикассо, Матисса и Кандинского. Минут через десять в комнате появился черноволосый мужчина в голубом халате.
– Яков Левин? – спросил он.
– Да.
– Иди за мной.
Вслед за медбратом он вошёл в хорошо освещённый зал, оснащённый медицинским оборудованием и разделённый на части разноцветными занавесями.
– Раздевайся за ширмой и одень этот халат, – мужчина указал на аккуратный пакет на стуле. – Ты сегодня принимал душ?
– Утром.
– Вот и отлично. Потом ляжешь на постель, и я тебя побрею.
Сообразив, что предстоит побрить, Яков снял одежду и, накинув на голое тело халат, растянулся на сияющей чистотой и слегка пахнущей стиральным порошком простыне.
Медбрат вернулся и бесцеремонно взялся за дело. Закончив орудовать бритвенным станком, он обработал кожу спиртом и, подмигнув Якову, скрылся за занавесом. В паху покалывало и пощипывало, а испаряющийся спирт вызвал ощущение приятного холодка. Занавес раздвинулся, и к постели приблизился сотрудник в голубом халате, сопровождаемый медбратом.