Он посмотрел на сына.
– Яша, ты обещал показать нам внуков. Ты говорил с Рахель?
– Сегодня я звонил ей, хотя она сказала мне, что пройдёт время траура, и она меня сама найдёт.
– И о чём вы договорились?
– Послезавтра вечером мы с ней встретимся.
– Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! – воскликнул Илья Зиновьевич. – Скажи ей, что мы хотим познакомиться с ней и с внуками.
– Ладно, – неуверенно ответил Яков, – я постараюсь.
Он доел гуляш, поднялся со стула и побрёл к себе в комнату.
12
Зелёные газоны парка, покрытые свежей изумрудной порослью, были озарены неярким светом уходящего дня. Со стороны улицы Агрон изредка доносились звуки клаксонов проезжающих машин, там царила жизнь. А здесь, среди лужаек и деревьев, стояла привычная невозмутимая тишина.
Яков пришёл раньше и сел на скамейку, с которой хорошо просматривались все подходы к беседке. Рахель появилась с небольшим опозданием. Длинное коричневое платье, гармонирующее с перехваченными на затылке каштановыми волосами, отлично сидело на ней, подчёркивая её великолепную фигуру. Она прекрасно выглядела, и незнакомый с ней человек никогда бы не догадался, какие драматические события пронеслись над её головой.
– Шалом, Рахель. Спасибо, что пришла.
– Добрый вечер, Яков. Вот, забрала дочь из детского сада, мама осталась с ней, а я на автобус с коляской.
Яков взял Давида на руки и внимательно посмотрел на него. Мальчонка с любопытством уставился на отца, и их взгляды встретились.
– Рахель, – сказал он, прижав ребёнка к груди, – родители хотят встретиться с тобой и детьми. Они вчера опять просили меня об этом.
– Яша, нам нужно поговорить. За последнее время много воды утекло.
Они сели рядом, и он вновь почувствовал перемену в её отношении к нему. Яков повернулся к ней, чтобы видеть её лицо и глаза, избегавшие его пристального взгляда.
– Что случилось, что с тобой происходит? Ты меня разлюбила?
– Я выхожу замуж, Яков. Мне сделал предложение один хороший человек. Сваты через неделю приедут к маме просить моей руки. И я дам согласие.
Такого поворота событий он не ожидал. Ему в голову приходили любые причины, кроме этой, которая могла стать для него непреодолимым препятствием.
– Я звал тебя замуж, и не один раз. Не верю, что ты меня разлюбила и что ты любишь своего жениха. Не понимаю, зачем тебе нужны эти пытки?
Рахель зарыдала, слёзы неудержимо потекли по щекам, и она едва успевала их вытирать. Её плечи и грудь содрогались от плача, и Якову стало её нестерпимо жалко. Он обнял её, прижал к себе и стал гладить её волосы. Значит, она любит его, так плакать может только женщина, переживающее искреннее страдание. Он молчал, полагая, что в такой момент неуместны никакие слова утешения. Когда слёзы иссякли, Рахель посмотрела на него мокрыми глазами и горькая усмешка пробежала по её лицу.
– Дорогой мой, я люблю тебя, только это делает меня несчастной. Я никогда не смогу стать твоей.
– Почему, Рахель?
– Я верующий человек. Я выросла и воспитана в убеждении, что Всевышний повседневно присутствует в нашей жизни и знает все наши помыслы и поступки. Он – верховный судья наших безнравственных действий и желаний и выносит приговор и карает за преступления. А я преступница, я изменила мужу с тобой.
– Но тогда он должен был покарать тебя или меня. Значит, б-г рассудил иначе. Он устранил препятствие на пути к нашему счастью.
– И я вначале так думала. Но потом поняла, что он наказал меня, обрекая на страдание и боль. А через них заставил задуматься и вернуться на верный путь. То есть он даёт мне шанс исправиться.
– Ави был отличным парнем. Ты его уважала, но не любила. Разве б-г не видел ошибки и не хотел помочь?
– Яшенька, я виновна в его гибели и боюсь, что моё нежелание покаяться и упрямство в следовании моим чувствам вызовет у него возмущение. Я не желаю, чтобы его гнев обрушился на тебя, меня и моих детей.
Яков смотрел на её прекрасное лицо не в силах найти убедительные доводы, которые помогли бы изменить её решение. Он сидел, взволнованный её откровением, понимая, что её искренняя вера в б-га загнала её в тупик, из которого она не в состоянии выбраться сама.
– Но у нас же есть сын, – высказал он последний аргумент. – Что будет с ним?
– Этот человек любит меня, и он примет моих детей, как своих.
Рахель взглянула на него сияющими глазами, её губы задрожали и она, приложив последнее отчаянное усилие, произнесла:
– Если ты меня любишь, отпусти.
Она встала со скамейки, взяла сына, который всё время мирно спал на его груди, положила его в коляску и неуверенным шагом двинулась по дорожке к выходу. Яков опустошённый и подавленный смотрел ей вслед, пока Рахель не скрылась за углом примыкающего к парку дома.