Шушана материнским чутьём сразу почувствовала перемену в душевном состоянии дочери. Она понимала, что её встреча с Яковом не могла быть лёгкой и, несомненно, должна была вызвать сильные переживания. Поэтому не стала донимать Рахель расспросами, дав ей возможность успокоиться и привести себя в порядок. Она сама обо всём расскажет, полагаясь на свой богатый жизненный опыт, решила Шушана, и не ошиблась. Во время ужина, после того, как Рахель покормила и уложила спать Давида, они сели на кухне за столом одна напротив другой. В трудные минуты жизни они делали это всегда, что создавало особую душевную близость и располагало к откровению.
– Я уверена, что ты горишь желанием узнать, как прошло свидание с Яковом. Неплохо, мама. Конечно, было тяжело, но он меня понял. Он не будет меня преследовать, звонить и домогаться. Он умный интеллигентный парень.
– Я вижу по глазам, что ты плакала.
– Он опять сделал мне предложение. Он любит меня. Вот я и разрыдалась. Но я сказала, что выхожу замуж. Родители Хаима хотят прийти к нам просить моей руки. Когда ты сможешь их принять?
Шушана посмотрела на дочь с сожалением, что ей не удалось убедить её прекратить самобичевание, остановить безудержный бег от себя и следовать зову сердца. Увы, теперь, после встречи с родителями жениха, она уже ничего не сможет изменить.
– Я думаю, в субботу вечером, часов в восемь, – вздохнув, сказала она.
– Хорошо, мама. Я позвоню ему утром.
Рахель поднялась из-за стола и подошла к кухонной раковине.
– Я сама помою посуду, – остановила её Шушана. – Займись лучше Тамар. У неё сегодня тоже был напряжённый день. Уложи её спать.
– Спасибо за всё, мама. Да я и сама тоже лягу.
Рахель вышла из кухни, миновала гостиную и вошла в детскую комнату, где на ковре играла с куклами дочь.
– Мамочка, а когда у меня будет папа?
– Скоро, милая.
13
На прибрежной равнине было ещё светло, а здесь, за вершинами Иудейских гор, в небе над Иерусалимом уже появились первые звёзды, возвестившие начало нового дня. Зажглись уличные фонари, окна домов ответили им своим дружным сиянием, и улицы наполнились вечерним гулом поднявшегося после субботнего отдохновения города. Хаим остановил машину, и родители его энергично выбрались на тротуар и под неярким светом фонаря стали приводить себя в порядок. На отце, мужчине среднего роста, был старомодный костюм, шитый из качественной шерстяной ткани в начале восьмидесятых годов. Новая синяя рубашка хорошо сочеталась с серым костюмом, а шёлковый галстук стального цвета придавал Нахуму солидность и торжественность. Эмма, мать Хаима, в длинном голубом платье выглядела элегантно, её живые глаза на худощавом лице с нависшими над ним прядями чёрных блестящих волос говорили об уме и природном темпераменте, свойственном еврейским женщинам центральной Европы.
Они вошли в палисадник возле дома, и Хаим нажал на кнопку дверного звонка. Открыла им Шушана и, окинув гостей внимательным взглядом, улыбнулась.
– Пожалуйста, заходите. Я Шушана, мама Рахель.
– Очень приятно, Нахум, – взволнованно произнёс мужчина, поправляя сбившуюся вязаную кипу. – Эмма, моя жена, наш сын Хаим.
– Рада с вами познакомиться. Садитесь, гости дорогие.
В комнату вошла Рахель и, поздоровавшись, опустилась на свободный стул справа от матери. Она взглянула на Хаима и одобрительно кивнула ему. Её напряжённое лицо скрывало волнение, захватившее всё её существо. Она ждала этой встречи с душевным трепетом, всё ещё не уверенная в правильности своего выбора. Рахель смотрела на его родителей, стараясь понять и оценить их за считанные минуты, которые предоставляли ей обстоятельства, полагая, что это даст ей возможность принять верное решение. «Симпатичные, наверняка, интеллигентные люди, немного беспокойные, но кто может быть равнодушным в такой волнующий момент жизни. Вырастили и воспитали хорошего сына… Я попаду в прекрасную семью европейских евреев-ашкеназов. Что ещё желать?» – подумала она.
– Дорогая Шушана, – повернулся к ней Нахум после того, как рюмки были наполнены «Мерло», и разобраны по тарелкам приготовленные хозяйкой дома закуски. – Сегодня для нас с женой очень важный день. Наш сын обратился к нам с просьбой, продиктованной искренним чувством, которое он испытывает к Рахель. Он просит нашего благословения на брак и вашего согласия отдать замуж твою дочь.