Я промолчал, наблюдая за действиями команды. Звонарев и Черепанов, похоже, были готовы к такому развитию событий. Они быстро извлекли из кузова тягача странную конструкцию. Нечто вроде деревянного щита, усиленного металлическими полосами.
— Что это? — заинтересовался самый молодой военный.
— Гусеничный удлинитель, — объяснил я. — Наша оригинальная разработка.
Которую я, конечно, позаимствовал их будущего.
Звонарев и Черепанов уложили щит перед тягачом, создавая своеобразную дорожку от твердого грунта до края топи. Затем тягач медленно въехал на этот настил, получив дополнительную опору. Теперь он мог использовать всю мощность двигателя, не боясь самому увязнуть.
Снова заработала лебедка, и на этот раз танк начал медленное, но верное движение. Сантиметр за сантиметром он выбирался из топкой ловушки, оставляя за собой глубокую борозду в жидкой грязи.
Когда танк наконец выбрался на твердую почву, военные не скрывали своего восхищения.
— Впечатляюще, — признал Берестов. — Простое и эффективное решение с этими удлинителями. В полевых условиях может спасти немало техники.
Звонарев, перепачканный грязью, но сияющий от гордости, подошел к нам:
— Товарищи! Испытания тяжелого гусеничного тягача завершены! Машина продемонстрировала способность буксировать танк по ровной местности, вытягивать его из оврага и эвакуировать из болота с помощью лебедки и вспомогательного оборудования.
Берестов энергично кивнул:
— Вижу, товарищ Звонарев. Результаты впечатляют. Подготовьте подробный отчет с техническими характеристиками и расчетами. Я доложу в наркомат о необходимости постановки машины на вооружение.
Когда военные отправились осматривать технику вблизи, я отвел Звонарева в сторону:
— Отличная работа, Мирослав Аркадьевич. Особенно с удлинителями, они решили исход испытаний.
Звонарев смущенно улыбнулся, вытирая грязное лицо не менее грязным рукавом:
— Идея возникла вчера ночью, Леонид Иванович. Вы же подсказали нам направление. Мы с Черепановым экспериментировали до рассвета. Простое решение, но эффективное.
— Именно такие решения и нужны на войне, — серьезно заметил я. — Простые, надежные, выполнимые в полевых условиях. Запомните это, Мирослав Аркадьевич. Самая гениальная конструкция бесполезна, если ее нельзя починить в грязной траншее подручными средствами.
Звонарев задумчиво кивнул, глядя на испачканный, но успешно справившийся с задачей тягач.
— Что дальше, Леонид Иванович? — спросил он. — Запускаем серийное производство?
— Не торопитесь, — я положил руку ему на плечо. — Сначала внесите необходимые улучшения на основе сегодняшних испытаний. Усильте лебедку, доработайте конструкцию удлинителей, улучшите герметизацию двигателя от попадания грязи. У вас две недели на доработку, затем контрольные испытания с военной приемкой, регистрация бумаг, получение всех согласований и только после этого, серийное производство.
Звонарев кивнул, принимая установку. В его глазах горел энтузиазм молодого изобретателя, чье детище успешно прошло главное испытание.
Дождь постепенно стихал. Над полигоном поднимался густой туман, окутывая причудливыми клочьями стальные силуэты военной техники. Где-то вдалеке прогремел первый весенний гром.
Глава 16
Союзнефть
Новенький АНТ-9 мягко покачивался на воздушных потоках. Сквозь овальные иллюминаторы просматривались лоскутное одеяло колхозных полей и темно-зеленые массивы лесов, раскинувшиеся под крылом самолета. Мы с профессором Величковским расположились в передней части пассажирского салона на жестких, обтянутых кожей креслах.
Третьим пассажиром оказался представитель Управления ВВС РККА Конюхов. Худощавый мужчина с обветренным лицом летчика, тонкими усами и цепким взглядом серых глаз. Он присоединился к нам в последний момент перед вылетом из Нижнего Новгорода.
— Удивительно, товарищ Краснов, что вы предпочли самолет поезду, — Величковский поправил неизменное золотое пенсне на черной ленте. — Большинство гражданских лиц все еще опасаются воздушных путешествий.
— Время главный ресурс, Николай Александрович, — я посмотрел на массивные часы «Павел Буре», украшавшие мое запястье. — Три часа полета вместо суток на поезде. К тому же, я всегда верил в будущее авиации.
Конюхов, до этого молча изучавший нас, оживился:
— Вы интересуетесь авиацией, товарищ Краснов?
— Не просто интересуюсь, — я улыбнулся. — Считаю, что авиация изменит мир сильнее, чем железные дороги в прошлом веке. В ближайшее десятилетие мы увидим прорыв в грузоперевозках и пассажирском сообщении.