Сорокин, до того молча изучавший схему, постучал пальцем по чертежу:
— А это что за структурное подразделение? Научно-исследовательский институт нефти и газа? Он уже существует?
— Уже есть такой, но Сталин одобрил его реорганизацию, — ответил я. — Институт будет координировать все научные разработки в области нефтедобычи и нефтепереработки. Нам нужен технологический прорыв, товарищи. Без науки его не достичь.
— А научными кадрами как обеспечить? — спросил Величковский, делая пометки в блокноте. — У нас острая нехватка специалистов с высшим образованием.
— Будем привлекать из вузов, из-за границы, если потребуется, — ответил я. — Я уже договорился с профессором Ипатьева. Он готов возглавить отдел каталитических процессов.
Величковский одобрительно кивнул.
— Теперь о финансировании, — я развернул еще один чертеж. — Наркомфин выделяет стартовый капитал в размере ста миллионов рублей. Еще пятьдесят миллионов поступит от объединения активов существующих нефтяных трестов. Дополнительные средства привлечем через систему внутренних займов и банковских кредитов под гарантии государства.
Котов присвистнул:
— Сто пятьдесят миллионов! Это грандиозная сумма. Почти десятая часть годового бюджета на индустриализацию.
— Капля в море по сравнению с тем, что даст стране «Союзнефть» через пять лет, — парировал я. — К 1936 году мы удвоим добычу нефти, доведя ее до пятидесяти миллионов тонн ежегодно. А стоимость одной тонны на мировом рынке около тридцати рублей золотом. Посчитайте, какой доход это принесет стране.
Котов быстро произвел расчет в уме:
— Полтора миллиарда рублей. Десятикратная отдача на инвестиции за пять лет!
— Именно, — кивнул я. — И это не считая создания смежных производств — нефтехимии, производства синтетического каучука, дорожного битума. Целые отрасли промышленности появятся на основе нефтепереработки.
В дверь постучали, и секретарь сообщил, что нарком Орджоникидзе готов нас принять. Мы собрали документы и направились в его кабинет, расположенный в противоположном крыле здания.
Григорий Константинович Орджоникидзе, невысокий коренастый человек с характерными кавказскими чертами лица и пронзительным взглядом, встретил нас, стоя у огромной карты индустриальных новостроек СССР. Красные флажки, воткнутые в карту, обозначали десятки строящихся заводов, электростанций, комбинатов.
— А, Краснов! — энергично воскликнул нарком, пожимая мне руку. — Наслышан о твоих успехах в Нижнем. Танковый проект движется?
— Полным ходом, товарищ нарком, — ответил я. — Прототип Т-30 прошел все испытания. Начинаем производство первой опытной партии.
— Отлично, отлично, — Орджоникидзе указал на стулья вокруг длинного стола для совещаний. — Садитесь, товарищи. Но сегодня не о танках речь. Сталин ждет от нас структуру «Союзнефти» и план развития нефтяной промышленности на ближайшую пятилетку.
Следующие два часа прошли в напряженном обсуждении. Орджоникидзе задавал острые вопросы, требовал детализации, указывал на слабые места в организационной структуре.
— Значит, ставите на «Второе Баку»? — спросил нарком, изучая карту перспективных нефтяных районов. — Смелое решение. Геологоразведка пока дает противоречивые данные.
— Месторождение в районе Ромашкино однозначно подтверждено достигнутыми показателями, товарищ нарком, — твердо ответил я. — Предварительные оценки указывают на запасы не менее пяти миллиардов тонн. Это больше, чем во всем Бакинском районе.
Орджоникидзе присвистнул:
— Если ты прав, это меняет всю стратегию развития промышленности. Мы сможем перенести часть энергоемких производств ближе к Уралу, снизить транспортные расходы.
К концу совещания нарком выглядел удовлетворенным:
— Структура «Союзнефти» утверждена. План развития на пятилетку — тоже. Но учтите, товарищи, спрос будет строгий. Особенно с вас, Краснов. Вы получаете беспрецедентные полномочия и ресурсы. И лично отвечаете перед партией за результат.
— Понимаю ответственность, товарищ нарком, — я выпрямился на стуле. — «Союзнефть» станет флагманом советской промышленности.
Орджоникидзе достал из ящика стола папку с гербовыми печатями:
— Вот ваши полномочия. Приказ о назначении вас директором-распорядителем, положение о «Союзнефти», разрешение на использование системы материального стимулирования работников. Последнее — экспериментальное, по личному разрешению товарища Сталина. Многие в партии считают это отступлением от социалистических принципов.