— Буду рад, товарищ Краснов! Ваше присутствие придаст экспедиции особый вес. И, думаю, вашим предположениям можно доверять. Вы ведь безошибочно указали на Ромашкино.
Я похлопал его по плечу:
— Научная интуиция, Андрей Дмитриевич. Просто научная интуиция.
Неделю спустя после исторического заседания научного совета я стоял посреди огромного зала в новом корпусе института.
Строительство основного комплекса зданий на Ленинском проспекте еще только начиналось, но для первоочередных нужд мы приспособили бывший склад химического предприятия на окраине Москвы. Помещение выглядело внушительно.
Двадцать метров в длину, пятнадцать в ширину, высокие потолки с мощными вентиляционными системами.
По моему указанию зал разделили на несколько секций. Центральную часть занимала лаборатория каталитического крекинга с новейшим оборудованием, закупленным в Германии и США.
Сверкающие стальные реакторы, вакуумные установки, дистилляционные колонны, сложные системы автоматического контроля температуры и давления. Все это больше напоминало научно-фантастический роман, чем типичную советскую лабораторию начала тридцатых годов.
В дальнем углу расположились геофизики с сейсмографическим оборудованием, которое Архангельский уже готовил к отправке в экспедицию. Рядом геологи изучали образцы пород из Ромашкино под мощными микроскопами, определяя их структуру, пористость, проницаемость.
Но самой важной и, что существенно, самой засекреченной частью комплекса была небольшая изолированная лаборатория в стеклянной перегородке у дальней стены. Над ее дверью висела лаконичная табличка: «Специальный сектор. Вход только по особым пропускам».
Именно туда я направился сейчас, доставая из кармана специальный именной пропуск с фотографией и множеством печатей. Охранник в форме ОГПУ внимательно изучил документ, сверил мое лицо с фотографией и только после этого отпер тяжелую стальную дверь.
Внутри «Специального сектора» царила атмосфера сосредоточенной работы.
Пять молодых ученых в белых халатах работали с различными установками. В углу за отдельным столом сидел Ипатьев, погруженный в изучение каких-то графиков.
— Владимир Николаевич, — я подошел к академику. — Как продвигаются исследования?
Ипатьев поднял голову, и я снова поразился живости его взгляда, несмотря на возраст. В свои шестьдесят четыре года он сохранял ясность ума и научный энтузиазм молодого исследователя.
— Превосходно, Леонид Иванович, просто превосходно, — он указал на графики. — Молодые люди действительно талантливы. За три недели мы прошли путь, который в американской лаборатории занял бы месяцы. Особенно впечатляют результаты Карчевского по полимеризации.
Я кивнул, рассматривая графики. «Специальный сектор» создан для разработки новейших технологий переработки нефти, от каталитического крекинга до синтеза полимеров.
По сути, мы внедряли здесь технологии, которые в моей реальности появились лишь в послевоенный период. И делали это под видом обычных научных исследований.
— Кстати, Борис Ильич обещал сегодня принести новый катализатор, — сообщил Ипатьев. — Говорит, что подготовил его «в час Меркурия под восходящей Венерой». — Академик слегка улыбнулся. — Странный человек, но, несомненно, гениальный химик.
В этот момент дверь лаборатории распахнулась, и на пороге возник Вороножский собственной персоной. За ним по пятам следовал Архангельский с большим тубусом для карт и планшетом полевого геолога.
— А вот и мы! — провозгласил Вороножский, воздевая руки. — И мы принесли то, что изменит историю нефтехимии! Знакомьтесь, это Николаус Второй! — он протянул вперед маленькую стеклянную колбу с серовато-зеленым порошком. — Пятиокись ванадия с примесью молибдена и лантана, активированная при строго определенном положении звезд!
Архангельский, явно привыкший к выходкам эксцентричного химика, только с улыбкой покачал головой и обратился ко мне:
— Леонид Иванович, я принес детальную карту маршрута экспедиции и смету расходов. Когда сможете просмотреть?
— Прямо сейчас, — я указал на свободный стол в углу. — Садитесь, покажите, что у вас получилось.
Архангельский расстелил большую карту Волго-Уральского региона, испещренную пометками, стрелками и условными обозначениями.
— Вот основной маршрут, — он провел пальцем по красной линии. — От Ромашкино на юго-восток, через весь перспективный район. Здесь, у деревни Туймазы, планируем организовать временную базу и провести более детальное исследование. Затем движемся дальше, в Башкирию.