— Это потому, что он боится меня еще сильнее, чем ненавидит.
— Вот это-то я и нахожу забавнее всего, — признался Де'Уннеро. — Герцог Калас далеко не робкого десятка. Ему не привыкать глядеть смерти в глаза. Почему же вдруг теперь он воздержался от решительных действий?
— Потому что я пообещал ему, что не просто убью его, — без промедления ответил Эйдриан. — Когда я оживил его после турнира, я показал герцогу, что могу уничтожить его душу или воспользоваться ею так, как сочту нужным. Да, наш любезный герцог понял истинную суть утреннего балагана. Он догадался, что это я вытащил Констанцию из могилы. Вероятно, он даже подозревает, что короля Дануба убил тоже я либо это сделала Констанция по моему указанию.
Но Калас знает также, что я для него — возможность уцелеть и сохранить свое положение, — продолжал новоявленный король. — И что еще важнее — он знает: другой возможности для него не существует.
Де'Уннеро покачал головой.
— А как насчет Торренса? — вдруг спросил певица. — Ты правильно сделал, на глазах у всех проявив к нему милосердие. Но испуганный мальчик может очухаться и оказаться весьма опасным. Он явно попытается найти поддержку у принца Мидалиса.
— Так он отправился на север? — спросил Эйдриан.
— Судя по донесениям, да, — сказала Садья.
— Пошлите людей, пусть отыщут его и схватят, — велел он.
Де'Уннеро усмехнулся и с полным одобрением посмотрел на юного короля.
— А когда его схватят? — не унималась певица.
— Убейте его, — ответил король. — Тихо и без свидетелей. Убейте и закопайте под лестницей, что ведет на самый нижний ярус подземелья.
Слова эти потрясли Садью, но лишь ненадолго. Потом она встала и направилась к выходу из тронного зала. Де'Уннеро последовал за нею.
— Он безжалостен, — сказала женщина. — Готов уничтожить всякого, кто выступит против него.
Де'Уннеро оглянулся на Эйдриана, привольно развалившегося на троне.
— Я понял это с нашей первой встречи с ним, с того, первого сражения, — ответил бывший монах.
— Что понял?
— То, какая прелесть этот наш Эйдриан, — ответил Де'Уннеро. — Он просто великолепен.
— Но не забывай, что он — сын самых заклятых твоих врагов, — напомнила ему Садья.
— Это делает его еще более великолепным, — быстро ответил бывший монах.
Певица направилась передать по назначению последние приказания Эйдриана, а Де'Уннеро предстояло решить еще одно неотложное дело. Вскоре он вернулся в тронный зал вместе с Джилсепони.
Чудовищные события утра не раздавили женщину, и она в достаточной мере сумела восстановить самообладание. Вырвавшись из рук Де'Уннеро, Джилсепони твердым шагом подошла к трону, отстранив слугу, бросившегося доложить о ее появлении.
— Неужели ты настолько глуп, что попался в сети этого человека? — спросила она, осуждающе махнув рукой в сторону Де'Уннеро. — Разве ты не знаешь историю многочисленных трагедий, в которых он повинен? Не понимаешь бед, обрушившихся на всех нас сегодня из-за тебя?
— И ты еще смеешь так со мной разговаривать? — захохотал в ответ ее сын. — Едва успев произвести на свет, ты отказалась от меня, допустив, чтобы я попал в руки эльфов. Настанет время, и я сполна отплачу госпоже Дасслеронд за годы, проведенные в ее жуткой долине! И теперь, после всего, что ты натворила, ты смеешь обвинять меня и осуждать Де'Уннеро?
— Я не знала, — запинаясь ответила Джилсепони, и глубокое чувство вины пригасило ее негодование. — Я даже не подозревала, что ты мог выжить…
— Поскольку даже не пыталась меня искать, как надлежало бы любой матери, — с простой и несокрушимой логикой возразил ей Эйдриан.
— Человек, которого ты называешь своим советником, служил Маркворту, — не сдавалась Джилсепони.
Ей было не побороть вспыхнувшую ярость к Де'Уннеро, и даже рука, указывавшая в его сторону, дрожала от гнева.
— Он носил звание Карающего Брата. Так в церкви называли выпестованных ею безжалостных убийц. Он был в числе тех, кто убил твоего отца!
Ухмылка на лице юного короля, передразнивавшего ее гневные жесты, заставили Джилсепони умолкнуть. Она поняла, что ее слова падают на неблагодатную почву.
— Трон принадлежит мне, — бросил ей сын. — Либо ты признаешь это, либо окажешься занозой, которую мне придется вырвать.
— Трон принадлежал Данубу, — тихо и спокойно возразила женщина. — Теперь он переходит к Мидалису. Мой муж никогда не имел намерений…
Эйдриан вдруг бросил ей в руку магнетит. Юный король откинулся на спинку трона и расстегнул рубашку. На его груди блеснул медальон.
— Ты утверждаешь, что я разрушил королевство. Так восстанови его, мама. Один выброс магической энергии — и я перестану существовать. Путь для принца Мидалиса окажется свободным, и даже герцог Калас не будет возражать против его восхождения на престол.
Джилсепони глядела на сына, и ее глаза суживались все сильнее. Она подняла руку. Улыбка на лице Эйдриана стала еще шире и самоувереннее.
— Всего один удар, и со мной будет покончено. Магнетит пробьет мне сердце, — подзадоривал ее юный король.
Джилсепони подняла руку с камнем. Стоявшие поодаль Де'Уннеро и Садья насторожились, но сочли за лучшее не вмешиваться. Это подсказывало Эйдриану, что они научились ему доверять.
Джилсепони продолжала стоять в прежней позе. Дважды она сжимала пальцы; казалось, она действительно намерена пробудить смертоносную силу магнетита.
— Тебе ведь хочется меня уничтожить, — издевался над ней сын.
Рука Джилсепони бессильно упала вниз. Эйдриан выхватил у нее камень.
— Хочешь меня уничтожить, но не можешь, — сказал он. — Ты не можешь уничтожить то, что сама породила.
Он подбрасывал камень в воздух и ловил его на лету.
— Убирайся из Урсала, мамуля. Ты здесь чужая. Со своим глупым состраданием ты всегда была здесь чужой.
Эйдриан махнул стражникам. Они окружили Джилсепони и оттащили ее от трона.
В дверях Джилсепони столкнулась с герцогом Каласом. Взглянув на нее, он отвесил небрежный насмешливый поклон и направился к трону.
— Что ее ждет? Подземелье до скончания дней? — спросил герцог.
— Нет. Карета, которая навсегда увезет ее из Урсала, — ответил Эйдриан.
Когда Калас недовольно заворчал, юный король бросил на него взгляд, пресекший дальнейшие пререкания.
— Она не представляет для нас угрозы.
— Не надо ее недооценивать, — произнес Калас, оглядываясь на Де'Уннеро и ища поддержки у этого коварного монаха, который ненавидел Джилсепони не меньше, чем он сам.
Эйдриан засмеялся, спрыгнул с трона, быстро выбежал в коридор и вскоре очутился во внутреннем дворе замка, где Джилсепони садилась в карету. Возница и слуги заняли свои места, готовые тронуться в путь.
— Прощай, мама, — сказал Эйдриан, просунув голову в окошко кареты.
Джилсепони с горечью посмотрела на сына, и он понял, что женщина хочет продолжить разговор, начатый в тронном зале, и попытаться воззвать к его разуму. Однако она ничего не сказала. Зачем снова бросать слова в пустоту?
— Не вздумай возвращаться в Урсал и пытаться помешать мне, — предупредил ее Эйдриан.
— Довольно скоро ты услышишь о принце Мидалисе, — ответила Джилсепони. — Если ты хочешь избежать…
— Не хочу! Я буду только рад, если начнется война! — перебил ее юный король, и глаза его вспыхнули яростным пламенем. — Но предупреждаю: не смей ввязываться в эту заваруху. Я могу возобновить судебное разбирательство, которое столь удачно для тебя прекратил король Дануб.
— Ради чего? — с сарказмом осведомилась она.
— Запомни, дорогая мамуля: я могу в любое время снова извлечь из небытия дух Констанции, — заверил ее Эйдриан. — Я смогу заставить ее сказать все, что мне понадобится. Жаль, что ты не воспользовалась шансом и не убила меня. Думаю, ты еще не раз горько пожалеешь о том, что я жив. Но другого шанса тебе никогда не представится.
— Да здравствует король, — язвительно воскликнула Джилсепони.
— Король Эйдриан Будабрас, — ответил ее сын, добавив в качестве своей фамилии эльфийское слово.
Джилсепони наверняка поняла это слово. Будабрас. Вихрь.
Вихрь безумия.