Помешали наслаждаться чаепитием нам всё те же друзья Юлии. Они, как оказалось, никуда не ушли, а так и топтались в кустах рядышком. На каком-то этапе я услышал просьбу, полную отчаяния:
— Семён, извините нас, пожалуйста… Но отпустите Юлию, мы заберём её, и больше вы нас никогда не увидите!
И да, я же не маньяк какой-то. Я внял. Попросил дерево снова отпустить пленницу, но разрезать путы на этот раз не стал. Один из парней взвалил кокон с девушкой себе на плечо и они отвалили в закат. Ксения ушла с ними.
Эх, я уж размечтался… Ну, да так-то оно, пожалуй, будет и лучше — не готов я пока к ответственности за другого человека.
Глава 10. Без меня меня женили
Как и ожидалось, внутри своего жилища я обнаружил эспера, не знаю его имени. Ловушка захлопнулась и вакуумизировалась в тот момент, когда он вломился внутрь с целью обокрасть меня. Если честно, мне было жаль его — тупой просто, повёлся на подначки своей начальницы и любимой в одном флаконе. Так часто бывает: вроде, ради любви совершаешь подвиг, а в результате оказываешься в полном дерь… короче, некрасиво всё получается.
Ну, как бы я тоже не виноват. Я же не тащил его обманом сюда. А неприкосновенность жилища никто не отменял. И забрёл он сюда вовсе не случайно: иллюзия, опять же защита магическая. Но Юлия смогла со всем этим справиться. И ведь хитрая какая: сама не пошла, парня послала. Падла.
Колосса я вытащил и положил к подножию Атоса. Надо бы и Портоса с Арамисом угостить, но мне не хотелось заниматься расчленёнкой. А так всё похоже на несчастный случай. Портосу я пообещал завтра притащить гориллу, а Арамису — что следующая добыча будет полностью его.
Кстати, в мешочке на шее Эспера я нашёл парочку «гранаток». Естественно, забрал их себе — мой трофей, так-то. Честно выстраданный. Мне же теперь ночь не спать, усмирять свой душевный раздрай. Потому что если кто думает, что это так легко — чувствовать себя причастным к убийству человека, то он глубоко ошибается. Это очень тяжело. Даже если это не первый убиенный с твоей помощью подлец. Всё равно тяжело.
Комбез на ночь я стащил с себя и поместил в лоханку с водой. Пусть так полежит, а не то пересохнет и станет жёстким, как латные доспехи рыцарей из древности. По утру обработаю мездру внутри комбеза глицерином, я прихватил с собой немного специально для таких случаев.
От Эдика у мня осталась его бутылочка с настойкой или вытяжкой, уж не помню, как он называл тот напиток. Накапал себе граммулек пятьдесят, хлестанул. Малёхо отпустило, и я уснул.
Утром, разумеется, от эспера ничего уже не осталось. И слава Богу. Потому что лишь только я успел разделаться с обработкой комбеза и облачиться, как ко мне снова заявились гости. На этот раз Юлия вела себя пристойно, не вопила и не обзывалась. Просто стала требовать вернуть ей её Витеньку. Живого или мёртвого.
Я не стал раскрывать всех карт, а просто впустил её внутрь своего жилища и сказал: «Ищи сама». Она обошла все комнаты, заглянула и в шкафы, и под кровать.
— И что ты с ним сделал?
— Я??? Ты же сама видишь, что тут никого нет. И, кстати, из дома есть ещё один выход, — я показал ей выход на утёс, где у меня был оборудован трон. — Может быть, он сбежал через него?
Ну да, знаю, что врать грешно. Но в данном случае мне вовсе не светило признаваться в злодеянии, в котором я как бы и не виноват, и как бы виноват одновременно. Пусть лучше считает своего Витеньку подлецом и трусом, чем оплакивает его гибель и винит себя в ней. Это же она приволокла парня в Сферу, она позвала на грабёж, она же и послала его на верную погибель. Так что я своей ложью даже облегчаю ей дальнейшее существование. Доброе дело, по сути, творю.
Кстати, про туалет. Раньше, когда я ощущал себя здесь этаким одиноким Робинзоном, он мне казался чрезвычайно комфортным. Всё время, когда я им пользовался, вспоминались строчки из детского стишка: «Лучше нет красоты, чем…» Хотя, почему это детского-то? Историю о происхождении этих строчек я слышал по радио.
Якобы ещё в 1785 году Жан Пьер Бланшар и врач-американец Джон Джеффрис испытывали воздушный шар. В какой-то момент их летательный аппарат стал резко идти на снижение. Воздухоплавателям пришлось выбросить практически всё снаряжение, рулевые крылья и даже якоря, затем снять с себя и отправить за борт даже одежду. Но только после того, как они оправились, шар снова стал набирать высоту. И, типа, этот эпизод послужил отправной точкой для сочинения двустишия.
Может быть, конечно, это всё выдумки корреспондентов и редакторов передачи, но вот что слышал — за то и продаю. Правда, меня смущает факт, что сами воздухоплаватели были, вроде бы, французами. С чего бы это им стихи слагать на русском-то? Да и фиг бы с ними, со стихами. Просто теперь, зная, что в любой момент за мной кто-то может наблюдать, я вряд ли смогу чувствовать себя на этом утёсе защищёно и расслаблено.