— Твое слово, Вирай.
Надо отдать ему должное, Вирай выглядит величественно. Он стоит, сложив руки на груди, высоко задрав подбородок и, кажется, глубоко задумавшись. Пожалуй, впервые я вижу в нем вождя, лидера, а не алчного проходимца, которым он, без сомнения является. Он будто оценивает риски. Безусловно, принятие мной смертного приговора должно радовать его, но сомнения останутся. Будто чувствуя, что идти на поводу у желания смертника — плохая идея, после затянувшейся паузы он все же неуверенно кивает:
— Только из уважения к тебе, Иллад. Согласно твоей просьбе, Ролану будет дарована быстрая смерть. Его тело оставят на второй трети горы — там, где опускается хлад.
***
Я сдвинул плиту. Мне хотелось в последний раз взглянуть на свою любовь. Повторюсь, я был пьян. Когда я вновь увидел ее — такую красивую, словно живую, во мне что-то надломилось. Я возжелал смерти, чтобы остаться рядом с ней навсегда. Я не думал о вас, Иллад, Иллия, и это моя непростительная ошибка.
Я пустил себе кровь и смотрел, как она бежала из вены. Боли не было, появилась лишь слабость, поэтому я лег рядом и обнял Иллу, случайно зацепив кувшин. На вашу дочь пролилось смешавшееся с моей кровью вино.
Но смерть не шла. Я лежал, продолжая рыдать от горя и отчаяния, а потом почувствовал, что силы покидают меня. Я понял — это конец. Я поцеловал Иллу в губы и закрыл глаза, готовясь умереть.
Но я ошибся.
В следующий момент я оказался в ее объятиях. Она вцепилась в мои запястья и притянула к себе. От нее разило трупным смрадом, а холод мертвого дыхания обжигал мои легкие.
Я пришел в себя и пытался выдраться, но сил на борьбу не хватало.
Когда ее ноги обвились вокруг меня, еще сильнее прижимая, словно желая близости, я потерял сознание…
Очнулся под утро. Кровь остановилась — Илла словно спасла меня от смерти. Но я не на шутку испугался, увидев пустой склеп. Тела не было.
Все это время, пока отсутствовал здесь, я искал ее. Я ходил во все наши любимые места, наивно полагая, что знаю где смогу ее найти. В одном из них меня и увидели, так я и попался.
Я — виновен. Потому что вернул вашу дочь к жизни.
***
На этот раз недовольства больше. Шум разрастается до всеобщего гвалта, сквозь который до меня доносится первое обвинение.
— Виновен! Смерть некроманту!
За ним слышатся и другие, но это уже не имеет никакого значения, потому что я узнал этот полный ярости и страха голос.
Я поворачиваю голову чтобы убедиться и сразу же ловлю в толпе знакомый затравленный взгляд. Это Валдай, сын Вирая. Отвергнутый Иллой ухажер, которому она предпочла безродного чужеземца. Единственный человек, трусость которого превосходит трусость его отца. Единственный, кто грозился убить меня, но не посмел. Он смог замахнуться лишь на беззащитную женщину…
Толпа беснуется. Им хочется крови, и я могу их понять. Я бросаю взгляд на вождя. Вирай смотрит мне за спину и кивает.
В волосы вцепилась рука, задирая голову. Шеи коснулась холодная сталь клинка. Я вижу, как из горла хлещет кровь, а затем все застила непроглядная черная пелена.
***
Я открыл глаза. Илла смотрит на меня и улыбается. Она бледна, но все также божественно красива.
Я встал и подошел к кадке с водой. Похожая была передо мной в день казни, и это воспоминание заставило коснуться шеи. Я нащупал, затем и увидел шрам в отражении. Почти от уха до уха, невероятно.
Я обернулся. Илла, все также улыбаясь, следит за мной взглядом. Что ж, последствия бывают разные. Хорошо еще, что все получилось — могла ведь и промазать иглой.
— Илла, завтра ночью мы отправимся в деревню навестить твоих родственников. Ты не против?
Все та же улыбка.
— Представляешь, они даже не подозревают, где тебя искать. Не знают, что все это время ты была здесь, ожидая разрешения нашей маленькой проблемы. Вот удивятся, правда?
Илла не сводит с меня счастливых глаз.
— Спасибо, любимая. Ты все сделала правильно и теперь мы снова вместе. Если ты не против, нанесем визит и тем, кто пытался нас разделить. Ты помнишь Вирая и Валдая?
Лучшим ответом стала сияющая улыбка самой красивой женщины моего жизненного пути.
Я откидываю разделяющий пещеру надвое плотный занавес и подхожу к ближайшей неподвижной фигуре. Из зашитого брюха старика выглядывают готовые вывалиться кишки, но он смотрит на меня с обожанием. Почти как Илла.
— Надо подлатать тебя, Шелль. Завтра важный день, и мне нужно, чтоб вы все хорошо себя проявили.
Я осматриваю пространство. Ловлю в ответ море сияющих радостных взглядов.
Моя армия улыбается. Они знают, что скоро их ряды пополнятся теми, кто не так давно бросал в меня камни.