Я пожал плечами.
– Добро пожаловать в клуб! У меня вся жизнь в такой хурме, хорошего ничего, но зато как закаляет мозги, если верить Ницше.
– Я не люблю Ницше – ответила она, – и не помню чтобы он такое писал.
– Что не убивает – делает сильнее, – улыбнулся я. – Просто черная полоса, не расстраивайся. Может быть, она чернее всех предыдущих, но посмотри на это с другой стороны. Смерть обломала о тебя зубы на этот раз, ты стала сильнее.
Настя посмотрела в кружку, как – будто силилась найти крупицу истины в остатках пива.
– Сильнее говоришь, – она усмехнулась и допила его залпом. – Да вся моя жизнь к чертям собачьим полетела. Люди оказались какой-то мразью, я ещё и сдохнуть не успела, а они уже всё распределили и переоформили!
Она приподнялась и уже почти кричала.
– Вот какая теперь, на хрен, сила и зачем она нужна?! Да лучше бы я хранилась сейчас в колумбарии и не чувствовала ничего этого!
– Кетцалькоатль, – ответил я достаточно громко. Это ее явно сбило с волны агрессии, или по – крайней мере, поубавило пылу.
– Какой нафиг коатль, – был ответ.
– Хорошо, давай по-другому. Иуда Искариот или Иисус Христос – кто тебе нравится больше?
– Странный вопрос.
– Да я и сам не слишком нормальный, вспомни.
– Угу.
– Так скажи мне, кто?
– Ну, допустим, Иисус.
– Знаешь, я задаю себе этот вопрос каждый раз когда кто-то поступает со мной таким макаром. Предательство – такая штука, у этой медали есть всего две стороны – Иисус Христос и Иуда Искариот, и кому из них уподобиться – зависит только от человека. Первый спас мир и за это был распят , второй наварил денег , но повесился. Имя первого – недостижимый идеал, имя второго -синоним всего самого низкого что в этом мире есть. Просто знай, что поступая правильно -выбираешь вариант первый, поступая, наплевав на всех – вариант второй. Арифметика проста и выбор, вроде, очевиден , но кому нужны эти морали, если что-то светит впереди? Пусть это что-то – всего лишь стеклянные бусы. Дикарь в нас пока никуда не делся.
Я хлебнул пива и посмотрел на бармена. Та залипла в телефоне и делала вид, что нас не видит и не слышит.
– В конце – концов , у тебя есть отец и парень. Они – то, вроде, повели себя нормально.
Она мрачно смотрела на меня. Прошло секунд сорок, она по-видимому раздумывала, что мне ответить. Наконец произнесла:
– Отец – да, парень – нет.
– Ох ты! – вырвалось у меня, – Ну-ка поподробнее с этого места.
– Контакт – Великая вещь… – грустно улыбнулась она, – особенно, если кто – то забывает выходить из своего аккаунта.
– И что в итоге?
– Давай не будем об этом. Просто мы больше не встречаемся.
– Настолько всё плохо?
Она кивнула. Черты ее лица стали расплываться. Я уже думал было, что канал, но она просто собиралась разрыдаться.
«Ну, началось»,– подумал я и подсел к ней на диванчик.
– Тише, – сказал я почти шёпотом. А, впрочем, можно и громко если нужно.
Она уткнулась мне в плечо и ее начало трясти. Откровенно говоря, я ненавижу женские слезы… Они так редко бывают искренними… Впрочем, сейчас, наверное, было то самое «редко».
Я приобнял ее, одной рукой поглаживая волосы, как в тот раз в крематории. Она, похоже, тоже это вспомнила, ну или я настроился на ее волну.
– Как в тот раз в крематории, – произнесла она, когда немного успокоилась.
– Ага,– ответил я, – но ты знаешь, не самые плохие воспоминания . И ощущения тоже.
– Что мне теперь делать? – спросила она откуда-то из складок моей толстовки. – Как жить – то?
– А что тебя смущает, -ответил я, – руки-ноги целы, гниль ушла из жизни. Начни новую, с чистого листа. Тебе же не 50 лет, жизнь только начинается.
Я обнял ее покрепче. Кажется, она успокоилась.
– Наверное, ты прав,– сказала она отодвигаясь, – Я сейчас приду, – и двинулась по направлению к дамской комнате, предварительно что-то шепнув официантке.
Я допил пиво и обнаружил, что на подносе ко мне плывет бутылка бурбона и две стопки.
– Ээээ..– промычал я, собираясь развернуть это Бахусово воинство, но рядом зазвучал Настин голос.
– Тебе завтра на работу?
– Да нет, вроде…
– Ну, тогда за мою новую жизнь, – она распечатала бутылку, – не против?
Посещение умывальника явно пошло ей на пользу. Есть мнение, что парни как умываться – хорошеют, а девушки – наоборот, и эта, судя по всему, была парнем. Или так разителен был контраст между зареванной физией и умытым лицом.