Монстр увидел нас, бросается. Выпускаем ещё по паре стрел и бежим. Стебли хлещут по лицам, сзади ломится за нами ужасное существо, плюётся ядом, скрипит хелицерами.
— Разбегаемся! — ору я. Монстр бросается за мной. Аскольд оказывается за спиной чудовища, моментально усыпает того стрелами, они втыкаются как гвозди в пластмассу. Существо разворачивается, начинаю стрелять я. Живучесть необъяснимая, бьём почти в упор, а оно не собирается издыхать. Очень скоро закончатся стрелы и… но слышим хлопок, словно, что-то лопнуло, брюхо насекомого трескается, и неожиданно быстро вываливаются склизкие внутренности и, поганят истерзанную землю. Монстр съёживается, лапы поджимает под себя и, словно засыпает. Мы стоим, не двигаемся, всё ещё не можем оценить случившееся. Вдруг притворяется? Но, нет, оно мертво. Аскольд подходит ко мне, не узнаю его, он мокрый как мышь, попавшая в канализацию, глаза бегают, бородка истрепалась, а руки… дрожат!
— Курить хочу, — садится он на корточки.
— Ты ж, не куришь.
— До училища баловался.
— Вспомнил?
— Ага… и детство, тоже. У нас шанс был меньше процента. Знаешь, что нас спасло?
— Стрелы.
— Ни одно до конца не пробило его хитин, вязли как в эбоните.
— Так, почему у него брюхо лопнуло?
— Посмотри внимательно. Видишь чёрный камень? Это огромная глыба обсидиана. Пополам треснула, кромки как лезвия. На наше счастье насекомое с размаху насело на них, это просто чудо, иначе, другое объяснение найти не могу.
— А оно точно мёртвое? — недоверчиво спрашиваю я, вглядываясь в скукоженную тушу.
— Мертвее не бывает. Так, Шаляпин! Бегом к нему, как бы ни обделался, бедняга.
Подбегаем к тропе. Сиротливо мерцают липкие нити, а Миши нет. Князь Аскольд лазает вдоль тропы:- Отлепился, горемыка, побежал в сторону моря. Хорошо, что не в сторону леса, там разлом, забитый аммиачными тварями. Кстати, тебе не кажется странным, что насекомое так построило ловчую тропу, что можно её обойти, только, уткнувшись в обрывы или в разлом, может это дело рук Чужих?
— Не знаю, — искренне признаюсь я, — может, оно и так.
— Придётся вернуться к насекомому, стрелы повыдёргивать, затем, парня выручать.
Морщусь, знаю, Аскольд прав, но подойти к чудовищу, пусть даже мёртвому, совсем не тянет. Тащусь за другом, невыносимо воняет ядом и сырыми кишками.
— От морды подальше отходи, вдруг конвульсии, зацепит, обидно будет, — советует друг. Он с трудом выдёргивает стрелы. По большей части они ломаются, но и обломанные складывает в колчан.
Смотрю на поверженного гиганта, какой-то он не реальный, ну, не может наша земля производить эту мерзость: паучья морда, в вязкой ядовитой замазке, изогнутые хелицеры, передние лапы увенчаны множеством клешен, на других — когти и острые шипы, безобразная голова, с множеством рубиновых глаз, отделена от брюха подвижной, толстой членистой шеей, на спине прочные щитки, и пулей не пробьёшь, но стрелы, с обсидиановыми наконечниками, смогли завязнуть в хитиновой броне, правда, без особого вреда для их владельца. Не удивительно, этот минерал, во много крат прочнее стали, но хрупкий, приходится, иной раз, частенько менять их на наших топорах, к счастью, обсидиана много.
— Вот и отомстили за ребят, — задумчиво говорю я.
Аскольд надёргал стрел, даёт жменю:- Шаляпин, если вновь не сбился с дороги, уже на подступах к санаторию.
— Был бы мобильник, Храповым позвонили.
— А если вертолёт — долетели, хорошо, хоть, кой чего осталось с прошлой жизни.
— Что именно? — не понял я.
— Ноги. Ещё пробежимся, а то, наш прыткий парень постарается снова вляпаться в неприятность.
Вновь гонка с препятствиями. На этот раз вышли из зоны густых зарослей. Травка под ногами короткая, словно подстриженная, бежать легко, уже вижу знакомые скальные выступы, между ними тропа, ведущая к первоначальному лагерю.
Пахнет морем, поднимается ветерок, первый предвестник наступающего утра. Благодаря стараниям Мишеньки, ночь быстро пролетела, так хочется при встрече, надавать ему по ушам, в то же время, жаль его.
— Главное, насекомое замочили, — словно слышит мои мысли Аскольд. Он переходит на шаг, я облегчённо вздыхаю.
Вместо того, чтоб сразу спускаться по тропе, князь осматривается, опускается на корточки, чуть ли не ползает.
— Что ещё? — чувствуя, что сегодняшние приключения не заканчиваются, понуро спрашиваю я.
— Вроде как лисица, мышь бросила.