Старшина Батон был создателем прекрасного. У него во всем был свой стиль. Он строил кабинеты и палаты. С чувством, толком, расстановкой он создавал такие шедевры, которые могли посоревноваться с платными клиниками. Начальство пообещало ему, что после ремонта больницы, он пойдет домой по УДО. А домой Батон хотел очень сильно, отсидев свои 5 из 8. Тем более, что его ждала любовь, встреченная им во время отбывания. (Впоследствии, он все же ушел из зоны, оставив им 2 года и 6 месяцев. А это очень и очень не мало. Обрети свое заслуженное счастье, Батон! Удачи тебе).
Но скольких нервов стоило ему это освобождение! Он прошел комиссию с поддержкой администрации. На суд, в основном, все шли через 1 месяц после комиссии, но Батон попал туда только через полгода. Каждый месяц ему то откладывали, то переносили дату суда. Батон был уверен, что эти козни устраивает администрация колонии. У нас в России всегда все власти заодно, умеют они между собой договариваться и решать свои вопросы. (Батона не отпускали до тех пор, пока он не завершил ремонт).
Во время этой затянувшейся истории, ему даже подсылали провокаторов. Пришли зэки с сотовым телефоном и стали просить как бы в аренду МСЧ, чтобы оттуда звонить на волю. Зэки были из числе неблагонадёжных. Батон им отказал. Через пару дней его вызвал к себе новый БИОР, сменивший Буяна, пошедшего на повышение. Буян был назначен начальником близлежащей тюрьмы.
Так вот, при первой встрече Новый сразу предложил Батону добровольно сдать телефон, которого у него, естественно, не было. Батон был в недоумении, и сразу с возмущением ответил отказом. Но Новый был не так прост. В прошлом он работал на малолетке и привык молодым зэкам давать воспитание через тумаки, он и во взрослой колонии не избавился от этой гнусной привычки. Знакомство Батона с Новым закончилось рукоприкладством.
В общем, вернулся Батон весь в синяках, с полученным обещанием, что если через 2 дня не будет телефона, он уедет в ШИЗО, а схлопотав нарушение, о суде можно было забыть. Батона просто раздирала обида и возмущение, от безысходности опускались руки. Он просто сидел все эти три дня в прогулочном дворике, уставившись в одну точку, ни с кем не разговаривая и не комментируя случившееся. Все всё понимали и не лезли к нему в душу с расспросами. Только Солёный подсаживался к нему, ничего не говоря, просто молча поддерживая его, был рядом. Все понимали, чего стоят Батону эти переживания. Ведь он был действительно незаменимым работником, как в строительстве, так и в работе с компьютером. За 5 лет, которые он там проработал, Батон полностью овладел компьютером и работой со всеми документами. Все отчеты, все документы, которые делали сотрудники, печатал Батон. Очень много хорошего сделал он и для больницы, и для администрации, и для зэков. А сколько у Батона крови выпили ОБешники и оперативники за то, что он всячески старался игнорировать режим, давая свободно вздохнуть больным зэкам. Конечно, зона – это не его место, но она многому научила Батона… И всё-таки он ушел по УДО! Уже без радости и желания, перегоревшим от долгого ожидания, с пустотой и разочарованием от низкой человеческой зависти, алчности, злости и мстительности.
Мазепа, Сашенька – простой наивный провинциальный парень. Он и отбывал-то наказание за свою простоту. Помог человеку, который его впоследствии отдал правоохранительным органам. Но он не роптал на судьбу, работал, никогда ни от чего не отказываясь: ставил уколы, делал больным зэкам рентген. Администрация пользовалась его трудолюбием и добротой и всегда старалась сесть Сашеньке на шею из-за собственной лени. А он с удовольствием выполнял любую работу. Он постоянно ощущал себя счастливым: у него были любимая жена и сын, которые и сами в Сашеньке души не чаяли. Вот ими он и жил, ожидая очередной свиданки и погружаясь в свои мечтания. Его Катюша вызывала у всех уважение: молодая, всего 20 лет, скромная сельская девушка, работала на трех работах, любившая Сашу до самоотверженности преданно и горячо. Саша постоянно приходил к Якову, делился своими переживаниями, читал ему письма, гордился своим сыном и Катей. Яша, имевший свой горький опыт жизни, хорошо понимал Мазепу и старался поддержать и укрепить его в верности и терпении, в понимании и поддержке своей выбранной половины.
Кекс – суперадминистратор, работавший на первой ступени с зэками. Он был учтив, любезен, всегда корректен с зэками, всегда с улыбкой на лице. А люди у нас все разные, больные порой часами ожидали приема, который откладывался из-за каких-нибудь ненужных, бестолковых мероприятий. Были и нервы и угрозы и даже истерики. Но Кекс, с улыбкой во всё лицо, всегда успокаивал всех своей непринуждённой обходительностью. Это был человек без отрицательных эмоций, знающий всё наперед, всегда всё предвидевший, осторожный в словах и делах. Когда на что-то не мог дать ответ, он просто широко улыбался, хлопая своими по-детски наивными глазами. Это был его решительный всепобеждающий козырь.
Вот такой дружный состав работал на МСЧ. Они всегда поддерживали друг друга, делились последним. Собираясь в свободное время на кухне и попивая совместный чай, они весело балагурили, хохотали, беззлобно подкусывали друг друга. Вот все они и поддерживали Яшу, и всегда звали его в свою компанию. Относились они к людям с уважением, не гордясь и не выпендриваясь перед другими своим как бы привилегированным положением.
Порой Яше казалось, что это – единственное место на зоне, где было просто, легко и светло душе. Больные там не только лечились, но и отдыхали после бессмысленных и жестоких колонийских встрясок. Никогда Яша не слышал там ругани: только деловые споры. Никто никого на МСЧ не подгонял Все эти люди, из разных областей и различные по характерам, знали свое дело и добросовестно делали его. И дай Бог этим парням, с которыми судьба свела вроде случайно, самого доброго и светлого в их нелёгкой жизни.
Да, чуть не забыли мы двух самых незаметных, но так необходимых в деле товарищей – Бесёнок и Шарик. В преступном мире они занимали самую низшую иерархическую ступень – отверженные (обиженные). Но они удивляли всех своими особыми чертами и свойствами: дружбой «не разлей вода», терпением, принятием этого мира таким, какой он есть, спокойствием и трудолюбием. Одного роста, похожи друг на друга. Двое из одного ларца. Они работали на строительстве, мыли всё МСЧ, помогали Узбеку – санитару, выполняли всё, что им поручали. У обоих сроки большие: 8 и 9 лет. 6 лет из них они уже дружат. Всегда вместе. И они постоянно старались быть лучше нормальных зэков. Любую тайну им можно доверить и быть уверенным, что об этом никто не узнает.
Яша своим проницательным взглядом сразу оценил достоинства работающих на МСЧ и был благодарен судьбе, что свела его с такими людьми.
Потихоньку восстанавливая здоровье и анализируя жизнь и работу на МСЧ, он понял, что в основном всё держится на зэках, практически всё делали они: и ремонтировали помещения, и благоустраивали территорию, и лечили, в общем, делали всё – не получая за это ни копейки.
Болезнь помогла Якову приобрести много нового. В первую очередь, полезных знакомств. Он, посмотрев на своих друзей со стороны, понял, кому он небезразличен. Многое он осознал по-новому, а главное – научился прощать. Иногда вечером, после отбоя, когда больные спали, на него накатывала волна особой благодарности этому миру, который не оставлял его без своего внимания и заботы. Постепенно этот мир менял и Яшины представления о самом себе. Менял и облагораживал душу. Яша очень много думал об окружающей его действительности, сравнивая своё отношение к жизни до срока и сейчас. Было стыдно за многое. Сама жизнь, с её неожиданными поворотами и зигзагами, трагические случайности и счастливые встречи, новизна обстановки, исправляли душу. Происходило своего рода покаяние и становление.
К доктору Панкратову Яша давно уже не испытывал никаких отрицательных эмоций. Встречаясь с ним в коридорах больницы, был подчеркнуто вежлив, и не более того. Старался даже в медицинских кругах сердечно благодарить доктора за его «эффективный метод лечения». А вот Понт явно чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, как себя вести. Он и потом, так ничего и не поняв, проявит свою ущербную сущность.