Капитанесса окатила его ледяным презрением. Которое не показалось приятным даже в удушающей жаре залитой Маревом палубы. Прихрамывая, Алая Шельма подошла к распростертому голему. Несмотря на то, что тот не шевелился, слепо глядя в палубу потухшим глазом, двигалась она с явственной опаской.
— Он… Готов?
— Готовее не бывает, — ухмыльнулся Габерон, — Можно посыпать луком и подавать на стол. Между прочим, чертовски крепкий сукин сын.
— Этот сукин сын украл мой приз, — капитанесса со злостью пнула ботфортом неподвижную стальную тушу. Та отозвалась негромким гулом, — Да и черт с ним. Не очень мне и нужна была эта консервная банка. И вообще, мне никогда не нравились канонерки. Думаю, Паточная Банда сможет найти корабль получше.
— Наверняка найдем, — Габерон улыбнулся своей дежурной улыбкой. Кажется, она была единственным, что не пострадало за последние сутки. Разве что немного потускнела.
Алая Шельма развернулась в сторону трапа.
— А теперь, господа, попрошу подняться всех на верхнюю палубу. Через две минуты последняя шлюпка отчаливает, с вами или без вас.
Подбородок ее был гордо поднят, но Габерон мельком заметил то, что могло ему и привидится в липком мороке Марева — улыбку на губах капитанессы.
— И с ним, — вдруг сказал Тренч.
Он стоял на прежнем месте и показывал на неподвижного голема. Рядом с ним он выглядел еще более щуплым и угловатым, чем обычно. Давид рядом с мертвым Голиафом. Перепачканный рыбной чешуей и похожий черт знает на что Давид, подумал Габерон.
Бровь Алой Шельмы поползла вверх.
— Прости, что?
— Мы перенесем его на «Воблу», — спокойно произнес Тренч.
— Все в порядке, мальчишка просто хлебнул слишком много Марева, — поспешил сказать Габерон, но Тренч внезапно перебил его.
— Мы должны узнать, кто его создал. Кто погубил команду. Не хочу, чтоб в этом обвинили Готланд.
— Ах вот как, — Габерон почесал в затылке, — Что-то мне подсказывает, что едва ли найдешь на нем заводское клеймо. Кто бы ни испытывал эту штуку, он, кажется, отнюдь не стремился заявить о себе.
Тренч упрямо дернул плечом. И даже одно это движение было выразительнее любых гримас и любых слов.
— Если понадобится, разберу его на запчасти. Но найду.
— Приятель! Ты представляешь себе, сколько он весит?
— Используем лебедку и шкивы. Всего-то дотащить его до шлюпки.
Габерон развел руками.
— Он твой подчиненный, Ринни. Тебе и решать.
— Тащите, — устало вздохнула капитанесса, — Но разбирать его будешь на гандеке или в трюме. На худой конец из него получится недурная статуя для кают-компании. И вот еще, Тренч. Рекомендую принять душ, как только окажешься на «Вобле».
Шлюпка взмыла над Маревом медленно и неохотно — слишком уж большой груз приходилось ей нести. Но когда она все-таки оторвалась от его поверхности, затянутой легкой алой дымкой, Габерон едва сдержался, чтоб не заорать от восторга.
Небо над ними было ослепительно синим, а облака — ослепительно белыми. В царстве, в котором все цвета состояли из оттенков алого, любой другой цвет ласкал взгляд. А еще здесь был ветер. Не ленивое колебание в плотном и горячем воздухе, как внизу, а настоящий ветер — то небрежно и насмешливо треплющий по щеке, то ласкающийся, как большой кот, то презрительно шипящий на ухо.
— Если не собьемся с курса, к полудню сядем на хвост Хлопотуньи и будем идти почти до самого Порт-Адамса, — заметил Габерон, переходя на крутой бакштаг, — Дня за три управимся. Но я настаиваю, чтоб Тренч сидел на носу, подальше от меня. Его запах мешает мне ориентироваться в пространстве.
— Он и выглядит, как человек, воспитанный лососем, — вздохнула капитанесса, — Вот устроит Дядюшка Крунч мне взбучку! Заставит месяц подряд Кодекс зубрить.
— И поделом, — не удержался Габерон, — Надеюсь, ты помнишь, чем кончают рыбы, которые разевают пасть слишком широко.
Алая Шельма молча поскребла ногтем борт лодки.
— Вы были правы, — наконец сказала она, глядя куда-то в сторону, где набирающий силу ветер равнодушно гнал перед собой пушистые клочья облаков, — Нам не стоило соваться в Унию. Нечего играть с ветрами почем зря.
Ей приходилось сидеть на самом краешке банки — почти все свободное место в шлюпке занимала стальная туша голема. Даже с потухшим глазом и безвольно распростертыми лапами, она выглядела слишком зловеще, чтоб кто-то рискнул прикасаться к ней лишний раз.
— Значит, «Вобла» вновь меняет курс? — поинтересовался Габерон, украдкой поглядывая на капитанессу.
— Да, — твердо ответила она, — Слишком долго мы держались одних и тех же широт. Возможно, Корди и Тренч правы, нам стоит отправиться в Нихонкоку или даже Рутэнию. Туда, куда ветра нас прежде не заносили.