— Эй, — она осторожно тронула подругу за рукав форменного мундира, — Я уже говорила тебе, что когда ты начинаешь дуться, то становишься похожа на рыбу-ежа?
Кин негодующе фыркнула, не поворачиваясь.
— Неплохая аллегория, но я рассчитывала на что-то более остроумное. Например, что я летаю в облаках или что-нибудь в этом роде.
Ринриетта тихо вздохнула. Даже спустя несколько лет она так и не смогла привыкнуть к тому, насколько же они с Кин непохожи друг на друга. Иногда ей вовсе казалось, что они — жители двух разных миров, как апперы и дауни, или два ветра, дующих в разных концах небесного океана, один — порывистый и беспокойный, отказывающийся дуть по определенным картой течениям, другой — ровный и прохладный, из тех, что не терпят постороннего вмешательства и всегда дуют в одном, раз и навсегда заданном, направлении. Должно быть, старой Розе пришлось извести уйму времени и сил, чтоб эти два ветра вдруг пересеклись друг с другом…
Даже внешне они являли собой едва ли не полные противоположности. От поколений предков, никогда не живших на высоте ниже семи тысяч футов, Киндерли унаследовала типично-апперские черты — хрупкое телосложение, бледную кожу и полупрозрачные глаза. Рядом с ней Ринриетта казалась себе долговязой каланчой, неказистым серым окунем рядом с грациозной скалярией. Даже двигались они по-разному. Кин — с невесомым изяществом парящего листка, Ринриетта — резко и порывисто, как на уроках фехтования. Кин, несмотря на свою миниатюрность, была сложена как русалка, ни единого лишнего грана, одни лишь мягкие обводы, скрыть которые была бессильна даже строгая серая форма Аретьюзы — приталенный однобортный сюртук и короткие кюлоты. Ринриетта на ее фоне выглядела долговязым нескладным подростком, фланелевый фехтовальный костюм лишь подчеркивал это.
Иногда Ринриетте казалось, что единственное общее, что у них есть — старый диван с выпирающими пружинами и загадочными буквами «Лин. Дра» на спинке.
— Не сердись, Кин, — Ринриетта протянула руку и заправила выбившийся локон Киндерли ей за ухо. Это простое движение далось ей на удивление с трудом, — Я лишь хотела напомнить тебе, что выпускные экзамены почти на носу. Если ты будешь уделять воздушной романтике больше внимания, чем юриспруденции, закончится все весьма печально.
Кин не повернулась к ней, но по тому, что она не отстранила ее руку, Ринриетта поняла, что буря миновала. Мимолетная майская буря вроде тех, что сотрясали их комнату бесчисленное количество раз за последние годы. Такие обыкновенно приносят больше шума, чем разрушений.
— Я все равно сделаю это, — произнесла Киндерли твердо, бессмысленно гладя потертый диван ладонью, — Хочешь ты того или нет. Я уже решила. Только сдам экзамены и… Все уже решено, ясно? Как только получу патент законника, сразу пойду к деду. Он поймет.
— Ах, к деду?.. — Ринриетта едва сдержала улыбку. Хоть Кин и сидела спиной к ней, лучше было не рисковать, — Ну конечно, Каледонийский Гунч не откажет своей любимой внучке в небольшом подарке. У флота много кораблей. Какой тебе нужен? Фрегат? Дредноут?
Кин досадливо дернула головой, отчего ее волосы вновь беспорядочно рассыпались по плечам. Правилами Аретьюзы было заведено, что студентки носят строгие прически, сплетая волосы в аккуратные форменные косы, но крыша кафедры философии пользовалась правом экстерриториальности, здесь законы университета не имели силы. Так что Кин нарушала их с особенным упоением.
— Дредноут? — она презрительно свистнула, с такой фальшивой небрежностью, словно и не училась тайком несколько месяцев этому корабельному искусству, — Ни к чему мне этот коптящий железный ящик! Я была на флагмане деда, там внутри так сперто, что больно дышать. Нет уж. Мой корабль будет другой. Парусный, с тремя мачтами. Косое парусное вооружение, лиселя… Это нужно для того, чтоб он хорошо держал курс. С такими парусами можно делать не меньше двадцати узлов на остром бейдевинде…
Ринриетта вновь едва сдержала улыбку. Если верить экономическому вестнику Каледонии, королевские верфи Ройал-Оука, способны спустить в небо полноценный парусный фрегат всего за десять месяцев. Киндерли проектировала свой корабль уже не первый год. И, несмотря на то, что этот корабль существовал исключительно в ее воображении, она настолько хорошо знала мельчайшие его детали, что у Ринриетты иногда возникало ощущение, будто этот корабль уже стоит где-то на верфях со спущенными парусами и только ожидает сигнала, чтоб вырваться в реальный мир. Кин, забравшись с ногами на кровать, могла часами выводить на листке его силуэт, обозначая множество снастей со сложными именами и паруса, от одних названий которых у Ринриетты начинали ныть зубы.