Чем, скажите на милость, бом-брам-стеньга отличается от блинда-стеньги? А грота-брам-рей от бовен-блинда-рея? Ринриетта, привыкшая к сухим и по-своему мелодичным академическим терминам, находила все эти словечки отталкивающими, точно названия каких-нибудь нескладных рыб.
— Ну и что ты будешь делать с ним? — поинтересовалась она, закладывая руки за голову, — Корабль — это тебе не кукла, которую можно поставить на полку, как наиграешься.
Сидящая рядом Кин поморщилась и резким движением сорвала с шеи галстук-жабо, швырнув его прямо на крышу, словно обычную тряпку.
— Мне уже девятнадцать, Рин, я давно уже не ребенок. Я знаю, чего хочу.
— Это и пугает, — пробормотала Ринриетта, покосившись в ее сторону.
Говорят, небоходам достаточно одного рейса, чтоб узнать друг друга до мелочей, как если бы они росли вместе с пеленок. Небесный океан хоть и бескраен, но обладает способностью сближать людей, которые вынуждены каждый день делить друг с другом не только галеты, но и бесконечные опасности, подстерегающие их в пути. Ринриетте не приходилось бывать на больших кораблях, лишь на меж-островных паромах, но характер Киндерли Ду Лайон она знала в совершенстве, как если бы они были в одном экипаже уже целую вечность. Может, она иногда выглядела не в меру мечтательной и простодушной, но к поставленной цели шла с целеустремленностью парового линкора, не отклоняясь ни на один градус в сторону.
Кин без труда вошла в число лучших студенток курса, так небрежно, словно была стремительной яхтой, обгоняющей неповоротливые приземистые баркасы. Она глотала компаративную юриспруденцию вперемешку с банковским правом, непринужденно закусывая курсом конституционного реформирования и арбитражным процессом. Любой материал она усваивала с легкостью, которой Ринриетта втайне завидовала — ей самой все успехи в учебе доставались ценой многочасовых усилий и отчаянной, до седьмого пота, зубрежки.
Иногда она удивлялась, как они с Кин вообще сошлись? Студенты Аретьюзы не изучали точных наук, но согласно каким-нибудь сложным законам взаимного притяжения они, лишь едва соприкоснувшись, должны были разлететься в разные стороны. Кин была живой и непосредственной, а говорила всегда воодушевленно, порывисто, сверкая глазами. Ринриетта обыкновенно была погружена в себя, а если и говорила, то осторожно, с провизорской щепетильностью взвешивая каждое слово.
Кин безоглядно бросалась вперед, невзирая на последствия. Ринриетта тщательно просчитывала курс на зависть самому дотошному имперскому лоцману, даже если речь шла о чем-нибудь вполне обыденном. Для Кин учеба в университете была лишь незначительным эпизодом жизни, который мало ее волновал. Ринриетта относилась к учебе с такой серьезностью, что вызывала уважение даже седовласых профессоров.
Если небоходы делят между собой галеты и опасности, Кин и Ринриетта делили все то, что оставалось на долю молодых воспитанниц Аретьюзы — страхи, надежды, волнения и мечты. И кое-что еще, не считая крыши со старым диваном.
— И что ты будешь делать со своим кораблем? — спросила Ринриетта нарочито равнодушным тоном, — Болтаться от одного острова к другому? Пффф. Это, по-твоему, серьезное занятие?
Вслед за галстуком Кин избавилась от форменного студенческого сюртука, швырнув его не глядя на спинку дивана. Удивительно, но она, выросшая в элегантной чопорности Ду Лайонов, терпеть не могла строгой форменной одежды, при всяком удобном случае избавляясь от нее. Ринриетта рассеянно подумала о том, что будь каледонийское солнце потеплее, следом за сюртуком и галстуком, пожалуй, отправилась бы и строгая сорочка с высоким воротом…
— Я и забыла, какая ты зануда, Рин. Ты всерьез полагаешь, что на нашем веку в небесном океане нечем заняться? Да карты Унии усеяны белыми пятнами! Не проходит недели, чтоб кто-нибудь не открыл новый ветер или целое течение! Каждый месяц возникают новые острова! А новые породы рыб! А водоросли! А атмосферные явления!
Позабыв про обиду, Кин повернулась к ней лицом. Глаза ее горели, точно сигнальные огни корабля, губы мелко дрожали. Должно быть, подумала Ринриетта, она уже видит себя там — на мостике неспешно идущего корабля, уже не в опротивевшей серой униформе Аретьюзы, а в вышитом серебряной нитью капитанском кителе, разглядывающей в подзорную трубу очертания загадочных островов, которые прежде никто не видал…