Линдра осторожно подула на перо и промокнула специальной бумажкой написанное.
— Нет, — спокойно сказала она, закрывая чернильницу, — Это был знак, но для Адмиралтейства. Если бы вы вздумали попросить за меня выкуп, дед мгновенно бы понял, что за «Линдра» угодила к вам в плен и послал бы за мной пару фрегатов. Но ты права, я тебя узнала. Хоть ты и сильно изменилась.
— Я…
— Вижу, ты сменила прическу. Зря. Тебе шли длинные волосы.
Ринриетта рефлекторно провела ладонью по коротко остриженным вихрам, выбивающимся из-под треуголки.
— На корабле от них одни проблемы. Треплет ветер, путаются в узлах, сыреют из-за облаков…
— Но краснеешь ты все равно как раньше. Я бы могла узнать тебя только по одному румянцу. Наверно, я изменилась куда сильнее, раз ты не узнала меня там, на «Вобле».
— Снулая сельдь! — вырвалось у Ринриетты, — Ты и это решила вписать мне в счет? Я сделала это, чтоб сберечь твою светлую голову! Если бы на борту узнали, что у меня в руках принцесса Каледонии, внучка легендарного Каледонийского Гунча, мне бы не позволили тебя так просто отпустить! Да все пираты Порт-Адамса взвыли бы от восторга! Каково мне было бы, по-твоему? Или ты думаешь, что фрегаты твоего деда способны решить любые проблемы в небесном океане?
Линдра молча крутила перед глазами сохнущее перо.
— Значит, это было для моей безопасности? Спасибо. Приятно знать.
Ринриетта мысленно чертыхнулась. Румянец на щеках горел так жарко, словно она вновь находилась на палубе горящего корабля. Только в этот раз жар шел не снаружи, а изнутри.
— Я собиралась дать тебе возможность бежать при первой возможности, — пробормотала она, — Но Корди успела раньше.
— Могла бы подать мне знак. Сделать вид, что узнала.
— Не могла! — Ринриетта едва не рассадила кулак о столешницу, жалобно звякнула чернильница, — Ты не понимаешь…
— Не смогла найти минуты, чтоб поговорить со мной наедине? Так берегла нашу тайну?
— «Вобла» не тот корабль, на котором можно сберечь чью бы то ни было тайну! Черт, да она переполнена магическими фокусами, которые срабатывают всегда невовремя. Шму вечно подслушивает разговоры, а еще вездесущий «Малефакс», а еще…
При упоминании «Воблы» внутри сделалось гадко, липко, словно в душу вылили целый флакон просроченного ведьминского зелья.
— Все в порядке, у меня были свои причины хранить инкогнито, — Линдра вновь открыла папку, — Кроме того, как я уже сказала, у меня было время повзрослеть. Держи, это тебе.
Она протянула Ринриетте хрустящий бумажный лист. Но это был не протокол. Какая-то сложная канцелярская форма, украшенная плохо отпечатанным гербом Каледонии, королевским вензелем и целой гроздью внушительных печатей. Ринриетта без интереса скользнула взглядом по тексту, даже не пытаясь читать его, все равно буквы дрожали перед глазами.
— Что это? Пригласительный билет на мою казнь?
— Я не думаю, что у тебя достаточно друзей, чтоб ты могла кому-то его вручить, — Линдра хладнокровно спрятала все писчие принадлежности и поднялась, отряхивая узкие форменные бриджи, — Эта бумажка — твое помилование.
— Что?
— Горольдт Первый изъявил согласие сохранить вашу жизнь, мисс Уайлдбриз.
Ринриетта непонимающе уставилась на лист, который держала в руках. Отчего-то по пальцам не прошло сладостной дрожи. Сердце не замерло, лишь споткнулось, всего на мгновенье сбившись с ритма. В пиратских романах все происходит не так. Но пиратские романы вообще часто лгут.
Ринриетта растерянно потерла пальцем одну из печатей, не зная, что сказать. Линдра молча наблюдала за ней с каким-то непонятным выражением на лице. Это смущало еще больше — прежде ей довольно было лишь заглянуть в лицо Кин, чтоб мгновенно понять, о чем та думает.
— Я еще не успела забыть все, что учила в Аретьюзе. На пиратов не распространяется право помилования.
— В обычном процессе — нет, — Линдра склонила голову на бок, как никогда раньше не делала, — Специальный королевский указ. Можешь чувствовать себя польщенной. И нет, даже не пытайся представить, чего мне стоило этого добиться, ты все равно не сможешь.
— Указ о помиловании? Мне? От Каледонийского Гунча?
Ринриетта напряглась еще больше. Здесь должен быть подвох. Какая-то хитрость сродни коварному тайфуну, который до поры до времени не обнаруживает себя, а потом налетает и сокрушает корабль как ореховую скорлупу. Но в чем она сокрыта? Должно быть, ее нюх законника ослабел за все эти годы, она перестала разбирать опасность, скрытую не в навигационных картах, а в тесно исписанных страницах.