— Кин… — она облизнула губы, не зная, как подступиться к этому вопросу, — Мой экипаж… Их ведь уже нет на острове, да?
Глаза Линдры озадаченно моргнули. Это были не те глаза, что она знала, полупрозрачные, в которых отражалось небо Аретьюзы, готовые вспыхнуть в любой миг подобно гелиографам, ослепляя собеседника сигналами, которых нет ни в одном справочнике. Но все же…
— Откуда мне знать? — грубовато бросила Линдра, нахлобучивая форменную фуражку, — В последние дни у меня были более важные дела, чем слежка за арестантскими конвоями. Великий Сюрстрёмминг, да шевелись же!
Она сделала несколько шагов к двери, но остановилась, почувствовав, что идет в одиночестве.
— Ринриетта?
— Мой экипаж.
— Да не знаю я! Не знаю!
— «Малефакс»!
— Слушаю, го…
— Мне нужно узнать, не остался ли кто-нибудь из экипажа «Воблы» на острове.
Гомункул деликатно кашлянул, подняв пыль над книжными полками.
— Для этого мне пришлось бы взломать гомункула королевской тюрьмы, а это идет в разрез с…
— Значит, сделай это.
— Не так давно вы сами изволили издать полный запрет на подобные действия. Взлом королевского гомункула — серьезное преступление по законам Каледонии, а ведь мы больше не пираты, вы выразились на этот счет более чем ясно.
— У этого острова скоро будет более серьезная проблема, чем взломанный гомункул! — Ринриетта оскалилась, — Взламывай! Это приказ!
— Я лишь пытаюсь понять наш юридический статус, — извиняющимся тоном произнес «Малефакс», и в этом тоне лишь чуткое ухо разобрало бы насмешку, — Чтобы определить образ действий на будущее. Если мы законопослушные подданные Каледонии, это имеет значение.
Ринриетта выпустила брыкающегося Мистера Хнумра на свободу — и тот мгновенно спрятался под стул.
— Мы не законопослушные подданные! — крикнула Ринриетта, теряя терпение, — Мы пираты, чтоб тебя! И всегда ими останемся!
Линдра отчего-то вздрогнула, услышав тихий мелодичный смех гомункула.
— Покорно благодарю, прелестная капитанесса. Это все, что мне требовалось знать.
— Тогда ломай, черт тебя подери! Ломай!
— В этом нет необходимости, — мягко возразил «Малефакс», — Я взломал тюремного гомункула еще… некоторое время назад.
— Ах ты кусок рыбьего…
— Они все еще здесь, — торопливо произнес «Малефакс», — Если вас интересовало именно это.
— До сих пор здесь?
— Все четверо. Корди, Тренч, Габерон и Шму. Думаю, у Адмиралтейства в последнее время было не так уж много свободных кораблей, так что…
Ринриетта подавила желание сплюнуть прямо на пол — во рту мгновенно образовалось слишком много горечи.
— Освободи их! — потребовала она у Линдры, — Слышишь? Немедленно! Напиши какую-нибудь бумажку или отдай приказ или…
Линдра нерешительно переступила с ноги на ногу. Несмотря на то, что их разговор длился всего несколько минут, она уже не была той Линдрой, что вошла, уверенно чеканя шаг. Теперь она выглядела так, словно второпях натянула чужой, не по росту, мундир, и съеживалась на глазах.
— Рин… — сказала она жалобно, — Рин…
— Я не полечу никуда без них. Они — мой экипаж.
— Экипаж без корабля?
— Да. Они верили мне, даже когда моя самонадеянность вела их на верную смерть. Бросить их сейчас я не могу. Нас с ними ведет один ветер.
— Я не могу спасти их, — Линдра вдруг всхлипнула, теряя остатки самообладания, — Извини… Даже если бы я смогла вытащить их из тюрьмы, им ни за что не дали бы билеты на «Астронотус». Я могу спасти только тебя — или никого.
Ринриетта подошла к ней. Линдра напряглась, но осталась на месте. Судя по тому, как подрагивали ее губы, для этого ей требовались серьезные усилия.
— Спасибо, — тихо произнесла Ринриетта, боясь сделать лишний шаг, но не зная, какой из них окажется лишним, — Спасибо, Кин.
— За… за что?
— За то, что оказалась смелее, чем я сама семь лет назад. За то, что вернулась за мной.
Линдра шмыгнула носом. Получилось совсем не по-офицерски. Лед стаял до основания, оставив дрожащую девушку в форменном небесно-голубом мундире. Девушку, взгляд которой когда-то был знаком Ринриетте.
— Ты и не должна была возвращаться за мной, Рин.
Ринриетта набрала побольше воздуха в грудь — словно ей предстояло надуть своим дыханием целый парус.
— Должна была, — произнесла она тихо, — Но струсила. Ты хочешь знать, какой ветер погнал меня с Аретьюзы? Это был страх, Кин. И я помчалась на всех парусах, поддавшись ему. Ведь если бы я вернулась за тобой, нам пришлось бы разделить мечту на двоих. Быть может, до конца своих дней. Идти под одним ветром, понимаешь? А я была сопливой девчонкой, мало что смыслившей в жизни. Я просто сделала так, как было проще всего. И семь лет боялась признаться себе, что жалею об этом.