Сегодня в поведении Мюнха она отметила какую-то непонятную перемену. И раньше случалось, что у него пропадало желание гулять, заниматься или беседовать. Но до сих пор он обычно говорил, чего хочет. Сейчас было иначе. Необходимо было найти причины.
Она коснулась пальцами клавиша, и стенные поляризаторы ослабили дневной свет.
- Так хорошо? - спросила она.
- Хорошо.
- Ты хочешь остаться один?
- Нет! - поспешно возразил он. - Я хочу... - он не докончил и быстро отвернулся, пытаясь скрыть замешательство.
- Да?
- Я хотел просить... - начал он, замялся и лишь немного погодя докончил: - Расскажи... о тебе...
Кама была немного удивлена. Впрочем, этого вопроса уже давно следовало ожидать.
- Ты хотел сказать: "расскажи о себе", - поправила она и одновременно подумала, что он всегда начинает ошибаться, когда особенно сильно переживает что-то. Но почему именно теперь?
- Да, расскажи о себе, - повторил он.
- Охотно. Что бы ты хотел обо мне знать?
- Все.
Она рассмеялась немного искусственно.
- Я думаю, это было бы и сложно и неинтересно.
- Расскажи о себе. Сначала.
- Понимаю. Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о своем детстве?
- Да, - он кивнул. Но в этом жесте чувствовалось что-то вроде сомнения. - О детстве тоже...
- Ну что ж... Я была совершенно обыкновенным ребенком. Как и большинство. Родилась я в Варшаве в 2012 году. Мои родители все еще живут там. Оба врачи. Если хочешь, навестим их. В Варшаве я окончила школу, а затем изучала психофизиологию. После института проходила практику у профессора Гарды. Потом приехала в Радов, в Институт мозга. И тут осталась...
- Ты говоришь, училась. Чему тебя учили?
- Я же говорю - изучала психофизиологию. Это наука о мозге, о нервной системе, о законах ее функционирования. Она пытается ответить на вопрос: каким образом воспринимаются ощущения, как человек видит, слышит, обоняет... Что происходит в мозге, когда мы думаем. Что такое память. Одним словом, что такое, по сути дела, душа.
- И ты знаешь? - взволнованно спросил он.
- Знаю. Правда, до полного понимания всех наблюдаемых явлений еще далеко, однако я знаю уже очень много.
- Но ты не можешь об этом сказать? Да?
Она не поняла вопроса.
- О чем я не могу сказать?
- Как выглядит... душа.
Она улыбнулась.
- Было бы довольно затруднительно сказать, как она... выглядит.
- Значит, не можешь... - вздохнул он.
- Почему же! Могу! Я могу объяснить тебе, что такое твое мышление, воля, ощущение, - быстро сказала она, - только для этого потребуется очень много времени.
- Но ты скажешь?
- Конечно.
- Откуда ты все это знаешь?
- Я училась.
- Понимаю... Но... но ты еще такая молодая...
- В наше время люди обучаются гораздо быстрее, чем, скажем, сто лет назад. Когда-то приходилось затрачивать массу времени только на то, чтобы запомнить различные данные, названия, определения, числа, математические формулы. Теперь усвоение информации почти полностью происходит во время сна. Я окончила основной курс в семнадцать лет. На год позже большинства моих сверстников. Однако лишь практика формирует профессиональные навыки... Моим руководителем был профак Гарда. Четыре года.
- Но это было не здесь?
- Нет. В Варшаве.
- Варшава... город? Такой же, как и этот?
- Раз в шесть больше! Ты не слышал о нем?
- Слышал. Сигизмунд... король польский, защитник веры католической, двор свой туда перенести собирался. Так говорили.
- И перенес. В самой древней части Варшавы есть даже памятник этому королю.
- Я хотел бы побывать там...
- Можем полететь в Варшаву хоть... завтра. Обычной машиной. А может, полетим втроем: ты, я и Стеф Микша?
- Да... Втроем... Тебя зовут Кама? - неожиданно сменил он тему.
- Кама. А почему ты спрашиваешь?
- Что это за имя?
- А, понимаю. Это целая история... Отец моей матери родился далеко отсюда, в городе на реке Каме. Мама очень любила моего деда. Я его плохо помню, я видела его всего несколько раз, да и то, когда еще была ребенком. Он погиб во время второй Марсианской экспедиции.
- Марсианской?
- Да. Он полетел за пределы Земли на планету Марс. И не вернулся.
- И твое имя - это река?
- Да.
- Твое имя... языческое? - докончил он по-латыни.
- Существует обычай давать детям имена, позаимствованные от названий рек, озер, цветов... "Кама" может быть также сокращением от "Камила", уклончиво ответила она.
- Но ты не язычница? - тревожно спросил он.
- Это определение давно потеряло смысл. Когда ты лучше узнаешь наш мир - убедишься. Ты был поражен, узнав, что больше уже нет королей и подданных, нет богачей и бедняков. А ведь потом ты понял, что это хорошо. Наша жизнь еще очень далека от совершенства, но уже многое исправлено на Земле. Ценность человека определяется не его происхождением и именем, а прежде всего знаниями и работой, приносящей пользу не только ему, но и другим... Ты считаешь, что должно быть иначе?
- Томас Мор, святой мученик единой церкви божьей, писал об острове таком... Христос тоже так учил... Это я понимаю... Это не противоречит вере и заветам господа бога нашего... Но тут... нечто иное...
- Так об этом ты и хотел меня спросить?
Он поднял на нее глаза и некоторое время смотрел ей в лицо.
- Нет. Не только об этом... Я хотел, чтобы ты рассказала мне... о себе. О своей жизни. Почему ты такая...
- Какая?
- Не такая... как...
- Как кто?
- Как я. Ты не... обычная.
- Я не совсем тебя понимаю. Я такой же человек, как и ты. Только родилась я позже, чем Модестус Мюнх, и мир, в котором я воспитывалась, другой: более мудрый, хороший, а прежде всего свободный от страха.
Он беспокойно пошевелился.
- Не знаю... лучше ли этот мир. Не знаю... пока еще, - поправился он. Но ты другая. Знаю. Это я знаю наверняка. Ты говорила: "Я была обыкновенной девочкой. Я обыкновенный человек... Как ты". Я тебе верю, но это... не так. Ты не хочешь себя возвеличивать. Понимаю, грех высокомерия. Ты не можешь... иначе.
- О чем ты?! Может быть, тебе кажется странным, что я, женщина, ученый, доктор? Но в наше время таких женщин-ученых миллионы. А впрочем, и столетия назад, в твое, как ты говоришь, время, тоже были женщины образованные. И даже раньше. Ты, наверно, слышал об Элоизе?
- Элоиза? Я... - он замолчал.
Вдруг, словно ослепленный ярким светом, он прикрыл глаза рукой.
- Не говори так... - едва слышно прошептал он. - Я не поэтому... Не потому, что ты мудрости полна... или прекрасна, как... ангел. Не в этом дело. Я знаю, бывали прекраснолицые и мудрые. Но ты другая! Скажи, почему ты такая... добрая... ко мне? Почему?
Она не знала, что ответить.
- Но... Я такая, какая есть.
В его глазах появился какой-то непонятный блеск.
- Да. Ты говоришь, а я слушаю. И верю. Верю тебе. Хотя... порой ты говоришь странные вещи... Даже страшно. Ты говоришь, а я чувствую, что это правда. Смотрю на тебя, и... мне хорошо. Так, словно я... - он осекся и только спустя минуту добавил: - Когда тебя нет, мне плохо. Профак Гарда, Стеф Микша, Сап и даже Ром Балич тоже добры ко мне. Но это не то. Скажи, почему именно ты?
- Не понимаю. Я... просто я помогаю тебе приспособиться к жизни в нашем мире. Забочусь о тебе. Такова моя задача. Я стараюсь делать это как можно лучше, вот и все.
- Кто приказал тебе это делать? А может быть, об этом нельзя спрашивать? - неожиданно смутился он.
Она улыбнулась.
- Почему же! Тут нечего скрывать. Я сама добывалась, чтобы мне поручили наблюдение за тобой. Ученый Совет Института согласился, поэтому я...
- Ты сама хотела? - живо подхватил он.
- Хотела. Не удивляйся. Твой случай очень интересен... Совершенно необыкновенен!
- Случай? Необыкновенный? Да. Необыкновенный! И ты тоже...
Прозвучал сигнал визофона.
- Пять! - произнесла Кама пароль, и на экране появилось лицо доктора Балича.