Сила — это масса, умноженная на ускорение. Со скоростью у меня всё в норме, а вот с массой… Поэтому мне частенько приходилось прибегать к различным полезным атрибутам, чтобы наносить мощные жёсткие удары.
— Хорошая девочка, — медленно наступал он на меня. И увидев, что я не двигаюсь с места, проговорил: — Ну, не боись, иди сюда, — протянул он ко мне свою грязную клешню.
Не дожидаясь его противного касания, я сделала быстрый выпад вперёд и нанесла прямой удар в челюсть. Неприятный хруст зубов мгновенно сменился страшным воем. Мужик упал навзничь, издав нечленораздельные звуки.
— Офигеть! — ахнул паренёк.
— А ты что стоишь? Колесо прикрутил уже? — спросила я, сквозь стихающий вопль мужика.
— Да… нет… да мы и не успели ничего открутить, — выдал, наконец, он.
— Это хорошо, — ответила я и двинулась в сторону машины, бросив взгляд на пытающегося подняться на ноги хриплого. Он сквозь хлюпающие и сплёвывающие звуки, мягко говоря, выражал своё негодование сложившейся ситуацией:
— С.ка! Зубы мои… Да я… — прошепелявил он вместе с квакающими звуками. Я, если честно, разобрала не всё.
Но паренёк, видать, подумал, что я направилась к нему и испугался. Он резко кинул в меня баллонником.
Еле уклонившись, я снова уставилась на взвывшего с новой силой валявшегося мужика, которому ключ и прилетел в голову, судя по его зажатой в руках башке.
— Хороший бросок. Главное, в яблочко. Правда, в гнилое, но не суть.
— Н-не подходи, — дрогнувшим голосом на высокой ноте ответил он.
— За зубы испугался? Правильно. Знаешь, какие они дорогие? Очень много придётся колёс снимать.
— Я тебе вообще ничего не сделал! — выкрикнул он.
— Не сделал. Но не потому что ты не смог бы пойти на низость и жестокость, а потому что я могу постоять за себя, — подошла я ближе к суетящемуся пацану лет семнадцати-девятнадцати.
— Нет! — горячо воскликнул. — Я бы никогда… — недоговорил он, кинувшись на меня.
Руку его я отвела ударом в сторону, но не успела разглядеть в потёмках нож. Только почувствовала, как неприятно прошлось лезвие ножа, разрезая мягкие ткани, по наружной стороне моего предплечья.
Вот гадёныш!
Боль в схватке при повышенном адреналине притупляется. Поэтому я не обратила на это внимание, да и не до этого было.
Ударив ногой под коленом, я заставила его рухнуть. Правой рукой обхватила его шею сзади и зафиксировала ладонью о свой противоположный бицепс. Левую руку поместила на затылок говно-паренька и прижала его голову к локтю своей согнутой руки, стала его душить. Нож он выронил, а самостоятельно выбраться из удушающего сзади захвата без тренировок очень трудно.
Душила его до тех пор, пока не почувствовала, что он слабеет. Ослабив хватку и дав ему продышаться, сказала:
— Я легко могу свернуть твою жалкую шею, и мне за это ничего не будет. В следующий раз подумай, а стоило ли оно того?
Отшвырнув его хрипящего и кашляющего на землю, я бросила взгляд на мужика. Он поднялся на карачки, всё время сплёвывая, и пытался встать.
Сходив за сумкой, я села в машину и быстро поехала домой. Рука здорово ныла. А рукав толстовки пропитался кровью, но останавливаться я не стала.
Припарковавшись в чужом дворе за несколько домов от моего, я достала все вещи и быстро пошла к себе.
Первым делом, захлопнув входную дверь квартиры, наткнулась на осуждающий взгляд Царя.
— Ой, ну не лупай так! Чтоб ты понимал?
Он возмущённо фыркнул, демонстративно медленно развернулся и пошёл к себе, лениво виляя хвостом. Чем меня порядком удивил. Обычно он нежился в моей постели, пока его оттуда силком не стащишь.
Обиделся, что ли? Интересно, на что? Иногда он меня пугал. Вёл себя так, словно чувствовал и знал обо мне всё. И многое из этого всего он не одобрял.
Сумку поставила в отцовский кабинет. Чуть позже всё приберу. Сначала руку надо посмотреть.
В ванной приготовила аптечку. Сняла толстовку. Взявшись за низ чёрной тонкой водолазки, я услышала звонок в дверь.