Или, может быть, я выдал желаемое за действительное.
Чёрт, как же сложно с ней!
Я видел, что он еле сдерживал свою агрессию. Думаю, злился он, в большей степени, на Дану, а выместить злость хотел на мне. Вполне нормальная реакция. Дух соперничества, витавший в помещении, был настолько ощутим, что, казалось, один неверный взгляд, одно невольное полудвижение — и рванёт. И Дана это тоже понимала.
— Глеб, у тебя же были дела? — полувопросительно-полуутвердительно сказала она, настойчиво прося меня взглядом оставить их.
— Точно, о делах. Хотел выпить кофе, — поднялся и подошёл к кофемашине. Пока цедилось американо, я настойчиво пытался разгадать их взаимоотношения.
Он однозначно имел определённые виды на неё.
Только вот, мне кажется, что не было между ними ничего. Слишком он ревнив, чтобы мириться с моим присутствием. Такой собственник не сможет ни с кем делиться своим. Впрочем, так же, как и я.
Но пока мне приходится подыгрывать Занозе, а то моя птичка слишком самостоятельная и свободолюбивая. Если что-то поймёт, того и глядишь, упорхнёт. Чего я никак не мог допустить.
Моя? Я назвал её своей? Охренеть! Но надо признать, мне определённо нравится такой расклад!
Потянувшись за чашкой, я увидел свою окровавленную левую руку. Здесь же подошёл к мойке и, открыв воду, интенсивно стал смывать уже присохшую кровь. В ванную не пошёл. Не хотелось их оставлять наедине.
Было жутко неприятно смывать кровь Даны со своих ладоней. Такое чувство, словно я причастен к её страданиям и боли.
А Роман тем временем увлёкся, скорее всего, своими профессиональными обязанностями и даже как-то поуспокоился немного.
— Шов будет слишком заметным. Ещё и на таком месте, — сказал он ей тихо.
— Не прибедняйся. Я уверена, что он будет красивым, — усмехнулась Дана.
Казалось, что её вообще никак не трогало, что её сейчас протыкали иглой и накладывали шов за швом. Только чуть сведённые брови и образовавшаяся, едва заметная, складка между ними говорили, что Маленькую Занозу это всё же беспокоило.
Мне же на это даже смотреть было больно. Чтобы хоть чем-то себя занять, я глотнул кофе, обжёг горло и совершенно не почувствовал вкуса. А взгляд будто приклеился к ним двоим. Куда бы я ни смотрел, видел только их. По пояс раздетую Чертовку, в коротком чёрном топе, который нихрена не прикрывает, и его. Несмотря на то, что внешне он был, вроде как, уже невозмутим, но я прекрасно мог предположить все его мысли. Трудно не обратить внимание на миниатюрный идеал женского полуобнажённого тела. А остаться к нему равнодушным невозможно.
Какого хрена она ничего не надела?
— Шрамы не могут тебя украшать, — ответил ей Роман, приклеивая лейкопластырь.
— Не все так считают. Сейчас провожу тебя, — выходя из гостиной, обратилась она к нему.
Я наблюдал за тем, как он собрал сумку, и думал, что у меня высокая конкуренция.
Высокий, смазливый блондинчик. Одногодок или чуть младше меня. Девчонки таких любят.
— Если у вас такие доверительные отношения, то, может быть, ты поговоришь с ней? Объяснишь, что нужно быть более предусмотрительной и осторожной.
— Ты что, думаешь, самый умный здесь? — рявкнул на меня её воздыхатель.
— Нет, — усмехнулся я. — Мне просто кажется, что она ведёт себя крайне легкомысленно.
— Легкомысленно? — злобно прищурился он. — Послушай, ты ни хера не знаешь! Не лезь не в своё дело!
— Ну, было ваше — стало наше. Хотя, судя по вашим отношениям, то и не твоё, — ответил я с лучезарной улыбкой.
Узрев его бешеное выражение лица, я понял, что, если бы не появившееся в проёме двери Дана, уже накинувшая на себя кофту, то он бы бросился на меня, как бык на красную мулету.
— Ром, ты идёшь? — спросила она.
Он кинул на меня свирепо-презрительный взгляд и вышел в коридор.
О чём конкретно они там говорили, я не расслышал. Но то, как он её обнял, тихо говоря что-то на ухо, и поцеловал в висок, мне очень не понравилось. И она к нему льнула очень даже сама. Непонятно, то ли как добрые друзья, то ли как старые любовники.