Действие, разворачивающееся передо мной, можно назвать одним словом — хаос. Безумный хаос. Это напоминает мне одну из маминых картин: мазки настолько несочетающихся цветов, что даже непонятно, куда смотреть. Ее картины отражали ее сумасшествие, то же самое, что я вижу и здесь. Красный мундир здесь, вспышка белого там. Крики женщины, плач ребенка, мужчина позади меня и его дикий смех, когда он заносит камень поверх моей головы и кидает его в солдата, промазывая всего на несколько футов.
— Скажи мне, что бы ты подправила, — кричит Зета. — Что бы ты подправила в событиях прямо сейчас.
— Что? — ору я.
Я смотрю на толпу и пытаюсь сосредоточиться. Людей становится все больше и больше, и солдаты вынуждены вызвать подкрепление. В их глазах паника. Толпа просто затопчет их. Какой-то мужчина призывает вздернуть их на виселице. Я в ужасе ловлю ртом воздух. Все совсем не так, как в учебниках по истории. Где же солдаты, которые стреляют в беззащитных и безоружных граждан? Эти люди — толпа, и действуют они, как толпа. Нет никакой возможности их остановить.
— Я не знаю! — кричу я Зете. — Здесь слишком много людей!
Темнокожий мужчина толкает меня, торопясь в первые ряды наступающих. Он оборачивается на долю секунды, как будто хочет извиниться, но потом поворачивается и бежит к громче всех кричащему белому мужчине, стоящему в центре. Кажется, это лидер группы. Он выкрикивает лозунги, а толпа подхватывает их.
— Это Криспус Аттакс, — говорит Зета, показывая на темнокожего мужчину. — Вон тот, — он показывает на лидера, — канатный мастер Сэмюель Грей. Они оба сегодня погибнут. Хочешь знать, кто еще?
У меня отвисает челюсть, когда я вижу, как два солдата просят людей отойти назад и призывают их к порядку. Какой-то мужчина замахивается палкой и ударяет одного из солдат в челюсть, звук хруста которой толпа приветствует громкими возгласами.
Зета хватает меня за руку и показывает на двух парней, пробивающихся сквозь толпу в первые ряды:
— Джеймс Колдвелл и Сэмюель Мейврик. Жертвы номер три и четыре.
Один из парней оборачивается к другому:
— Стреляют! — кричит он. — Мы должны помочь.
Он не знает. Никто из них не знает. Они примерно моего возраста. Шестнадцать, максимум семнадцать лет. Они не заслуживают погибнуть таким образом. Я пытаюсь вырваться из захвата Зеты и догнать их, чтобы оттолкнуть назад, но он слишком крепко держит меня.
— А вот и номер пять, — он показывает на мужчину с краю. — Патрик Карр.
У меня останавливается дыхание, когда я вижу Патрика Карра. Он знает, что произойдет. Это написано у него на лице. Но не это привлекает мое внимание, а маленький мальчик рядом с ним. Патрик Карр — отец.
— Иди домой, — говорит он сыну.
— Но…, — произносит мальчик.
— Сейчас. Иди домой, сейчас же.
Его сын поворачивается и убегает, быстро переставляя свои маленькие ножки.
Толпа начинает бросать палки, камни и все, что видит перед собой. Большой, крепкий мужчина устремляется к солдату.
— Вы, сукины дети, не сможете перестрелять нас всех. Стреляйте! Почему вы не стреляете! Вы боитесь стрелять! — кричит он. Я вздыхаю.
— А это тот, кому мы сегодня поможем, — говорит Зета, показывая на мужчину напротив толпы. — Кристофер Монк. Его сегодня ранят, но он проживет еще почти десять лет. За это время город потратит на уход за ним непомерную сумму денег. Мы сделаем так, чтобы этим деньгам нашлось лучшее применение.
Я едва обращаю внимание на парня примерно моего возраста, который держит в руках что-то похожее на маленькую бейсбольную биту и кричит на солдат. Мое внимание все еще приковано к Патрику Карру. Толпа продвигается вперед, к солдатам.
— Когда я дам сигнал, ты побежишь к Монку и толкнешь его на землю, — пытаясь перекричать толпу, говорит мне Зета.
— Нет! — орет Сэмюель Грей, находящийся в самом центре толпы. — Черт вас возьми, не стреляйте!
Но слишком поздно. Сэмюэль Грей падает, а толпа начинает вопить. Я приседаю на корточки, но Зета заставляет меня встать:
— Подожди. Еще чуть-чуть!
Я не могу ни о чем думать. Люди бегут во всех направлениях, пригибаясь и крича. Солдаты все еще стреляют. Патрик Карр машет кому-то на другой стороне улицы, требуя убираться подальше, а потом делает шаг вперед.
Нет! Он не может так поступить! Его маленькому сыну придется расти без отца. Я знаю, каково это. И не могу позволить ему пройти через эту боль. Извернувшись, я освобождаюсь из захвата Зеты и бегу вместе с толпой.