Я колеблюсь, перед тем как взять их. Но я должна это сделать. Ради отца. Ради его памяти. И ради мамы. Я уже виновата перед ней. Не хочу усугублять свою вину.
Начинаю крутить циферблат. Сначала год. Мы отправляемся к месту событий, предшествующих Американской революции. Придется делать много оборотов. Теперь месяц. Здесь октябрь, а там март, значит, нужно сделать семь оборотов назад. День. Семнадцать оборотов в обратном направлении. Зета стоит позади меня и пристально смотрит, как будто хочет поторопить. Блин, сбилась со счета. Семнадцать или шестнадцать оборотов?
– Готова? – спрашивает он.
Не имею понятия. Семнадцать или шестнадцать? Где моя внимательность? Ненавижу себя в такие моменты. Делаю еще один оборот назад и киваю Зете.
– Вперед, – говорит он.
Я делаю шаг вперед и вздыхаю. Ну что ж, пора.
– Вперед, – повторяю я и, запрыгнув в комнату, закрываю крышку часов.
Такое ощущение, что в один момент у меня под ногами пол, а в следующий – пустота. Я падаю, а сердце стучит, как сумасшедшее. Открываю рот, чтобы закричать, но не могу произнести ни слова. Я падаю, и падаю, и падаю, как будто скатываясь на бесконечных американских горках.
А потом больно ударяюсь коленями о пол в чулане и, хватая ртом воздух, хлопаю руками по полу. Это и есть облегченная версия Хронометрической аугментации? Как, черт возьми, все происходило раньше?
Я встаю на ноги. Чулан абсолютно пуст. Не сказать, что тут много места. Может, мне стоит подождать снаружи? Или не двигаться с места, потому что Зета разозлится, если я уйду. Он не показался мне доброжелательным парнем.
Время идет. Проходит несколько минут. Слишком долго. Достаточно, чтобы понять, что мне нужно выйти. Я поворачиваю дверную ручку, ожидая встретиться лицом к лицу со злым Зетой, но все, что вижу — это поле. Что за…
Вдруг откуда-то сверху раздается громкий звук, похожий на свист. Я поднимаю глаза, и откуда ни возьмись передо мной появляется Зета. Он толкает меня обратно в чулан и захлопывает дверь.
А потом разворачивается ко мне:
– Скажи мне, ты случайно не провалила экзамен по математике во втором классе?
Сердце пропускает удар.
– Я...что?
– Сейчас четвертое марта 1770 года, а не пятое. Ты что, не можешь выполнить такое простое задание, как посчитать задом наперед? Мне что, нужно программировать тебе часы, как маленькому ребенку?
На миг я ощетиниваюсь на него, но сразу же понимаю, что частично в этом есть моя вина, потому что я была невнимательна, когда заводила часы. Ненавижу ошибаться.
– Мне жаль, – бормочу я.
– Я спроецировался в пятое марта, а когда понял, что тебя там нет, мне пришлось проецироваться обратно, подниматься по лестнице и активировать маячок, чтобы узнать твое местонахождение. Ты тратишь мое время.
– Я же сказала, что мне жаль.
– Не извиняйся. Нужно было сразу делать все правильно. Перезаводи часы на один день вперед. Справишься с этим?
Я игнорирую последнюю фразу и, вытащив часы, делаю один оборот. А потом закрываю крышку, ожидая, что сейчас начнется падение. Но ничего подобного не происходит. Вместо этого меня приподнимает в воздух, и секунду спустя я оказываюсь на коленях в том же чулане. Рядом приземляется на ноги Зета.
– Готова? – он поправляет свой напудренный парик и топает ногами. Не дожидаясь ответа, открывает дверь и выходит наружу.
Я задерживаюсь, пытаясь проанализировать свои ощущения от проецирования. Почему в этот раз у меня было ощущение засасывания, а не падения? Так же было, когда я покидала 1874 год. А, теперь понятно. Если отправляешься в прошлое, то падаешь. Если в будущее, то засасывает.
Зета кашляет, привлекая мое внимание. Я качаю головой, выпрыгиваю из чулана и замираю на месте при виде колониального Бостона, простирающегося передо мной. Именно простирающегося, потому что я смотрю не на улицу, а на открытое пространство. Там, где когда-нибудь будет Общественный парк, пасутся коровы. Нет фешенебельного и богатого района Бэк Бэй. А есть... вода. Самая настоящая бухта. Я осматриваю место, которое станет парком Бостон-Коммон. Нет и следа Капитолия с его гигантским куполом. Нет небоскребов, магазинов. Вместо этого чуть вдалеке я вижу Старый Капитолий – место, где началась Бостонская бойня. Он здесь, прямо перед моими глазами.
Также нет и следа домов из бурого камня. Есть лишь одно здание там, где в будущем будет пролегать Бикон-стрит – одна из наиболее заселенных улиц Бостона. Мы стоим перед высоким и длинным домом со стенами из какого-то коричневого камня и балконом.
– Что это? – спрашиваю я. – Где дома из бурого камня?
Зета не моргнув и глазом отвечает:
– До их появления еще около ста лет. Это особняк Хэнкоков. А вон там, – он показывает пальцем на Старый Капитолий, – место нашего назначения. Ты должна внимательно слушать меня и делать то, что я говорю, понятно?
– А у нас есть какой-нибудь план?
– У меня есть, – говорит Зета, даже не глядя на меня, и одергивает рукава. Понятно. Я страстно желаю получить хоть какую-то информацию, а Зета считает, что мне пока стоит оставаться в неведении.
Неожиданно вдалеке раздается колокольный звон.
– Давай! – кричит он. – Начинается!
Зета быстрым шагом идет по Бикон-стрит, которая в данный момент больше похожа на пастбище для коров, чем на ту улицу, какой я ее знаю. Он поворачивает направо, и мне приходится бежать, чтобы поспеть за ним. В этом чертовом платье я даже не могу нормально дышать. Мы поворачиваем налево, и прямо перед нами появляется Капитолий. Вокруг уже собралась толпа. Я готова действовать, но Зета оттаскивает меня назад.
– Но-но, – говорит он. – Мы наблюдаем со стороны.
Он поворачивает меня к себе лицом. Его руки так крепко держат меня за плечи, что, скорее всего, останутся синяки. Демонстрация силы с его стороны. Способ напомнить мне о том, что он сильнее и быстрее меня. Да, да, я поняла. Ну, и не стоит забывать, что, ко всему прочему, у меня еще и маячок в руке.
– Каков наш девиз? – спрашивает Зета.
– Мы подправляем, а не изменяем.
Со своего места я вижу, как несколько десятков людей спешат к Старому Капитолию. Они ругаются и кричат что-то по поводу налогов. Меня пробирает дрожь. Эти люди умрут. Совсем скоро. Толпа орет на солдат, бьет их палками и дубинками. Лица солдат белые от ужаса, особенно на фоне красных мундиров. Они молоды. Так молоды. На их месте могла бы быть я.
Действие, разворачивающееся передо мной, можно назвать одним словом — хаос. Безумный хаос. Это напоминает мне одну из маминых картин: мазки настолько несочетающихся цветов, что даже непонятно, куда смотреть. Ее картины отражали ее сумасшествие, то же самое, что я вижу и здесь. Красный мундир здесь, вспышка белого там. Крики женщины, плач ребенка, мужчина позади меня и его дикий смех, когда он заносит камень поверх моей головы и кидает его в солдата, промазывая всего на несколько футов.
– Скажи мне, что бы ты подправила, – кричит Зета. – Что бы ты подправила в событиях прямо сейчас.
– Что? – ору я.
Я смотрю на толпу и пытаюсь сосредоточиться. Людей становится все больше и больше, и солдаты вынуждены вызвать подкрепление. В их глазах паника. Толпа просто затопчет их. Какой-то мужчина призывает вздернуть их на виселице. Я в ужасе ловлю ртом воздух. Все совсем не так, как в учебниках по истории. Где же солдаты, которые стреляют в беззащитных и безоружных граждан? Эти люди – толпа, и действуют они, как толпа. Нет никакой возможности их остановить.