«Они носят волосы сплетёнными в косы, обмазанные салом. Косы достигают в длину нескольких десятков сантиметров. На лбу они выстригают волосы и носят их стоймя. С каждой стороны головы на уровне уха опускаются нити с бусами или раковинами. Обычно они покрывают лицо алой краской, обводя глаза жёлтыми линиями. К проколотым мочкам ушей подвешены круглые, гладко обточенные морские раковины, которые отливают зеленоватым или голубоватым цветом. Эти раковины поступают с калифорнийского побережья во многие племена» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»).
«Обликом своим эти индейцы схожи с Хидатсами, происходя в давнем прошлом от одного народа, что доказывает сходство их языков. Длинные волосы считаются большой красотой. Волосы одного из вождей, которого так и звали Длинные Волосы, достигали в длину десяти футов и стелились по земле за ним, когда он ходил» (Maximilian).
«Что касается женщин Вороньего Племени, то это самые ужасные существа, которых породила природа. Им характерны ужасные черты лица, отвратительные привычки, коротко остриженные и насквозь пропитанные алой краской волосы, вымазанные кровью во время траурного плача по погибшим родственникам физиономии. Они отрубают себе пальцы в знак траура. Молодые женщины смотрят на окружающих пронизывающим хитрым взглядом. У них маленькие носы и пухлые губы. Красные глаза указывают на присутствие венерических заболеваний. Голые руки, торчащие из-под кожаных рукавов, всегда вымазаны слоем грязи. Некоторые из женщин весьма толсты и весят от 250 до 300 фунтов, их огромные обнажённые груди отвисают чуть ли не до колен. Поскольку почти ежедневно погибает кто-то из их родственников, женщины бродят в рваных старых платьях, их лица выпачканы грязью и золой. Всё же многие из них имеют очень красивые наряды, которые они надевают по специальным случаям. Однако чаще всего они одеваются плохо, и уделяют очень мало внимания своему внешнему виду. Даже странно, что рядом со столь обаятельными мужчинами живут такие дурные женщины. Но судя по всему, эти мужчины не имеют никакого представления о той красоте, какая существует в нашем понимании. Поэтому их вполне удовлетворяют уродливые женщины. Обычно же Вороны не придают значения красивой внешности, и молодая девица приятной наружности вызывает в них не больше желания, чем любая другая» (Denig «Five Indian Tribes of the Upper Missouri»).
На мой взгляд, Дениг нарисовал не портрет женщин Вороньего Племени, а по-настоящему страшную карикатуру. Нет никаких сил заставить себя поверить, что вся женская половина племени представляля собой поголовно вонючих страшил с «огромными обнажёнными грудями, отвисающими чуть ли не до колен».
Кэтлин и Курц в общем-то поддерживали точку зрения Денига по поводу красоты этих женщин, хотя выражались и не в столь категоричных формах. «Женщины Ворон славятся больше своим умением выделывать и расшивать кожу, а не красотой лица или тела» (Kurz «Journal»). А Кэтлин говорил: «Женщин Ворон не назовёшь симпатичными, так что я не стану уделять им много внимания. Как и все индеанки, они – рабыни своих мужей, несут на своих плечах всё домашнее хозяйство». Но что касается внешнего вида и опрятности, то Кэтлин явно не соглашается с Денигом: «Женщины здесь одеваются достойным образом, многие даже пышно и с большим вкусом. Их платья из кожи оленя или горного барана шьются очень длинными и опускаются от подбородка до самой земли. Эти платья часто украшены шкурками горностая и изящно расшиваются иглами дикобраза и бусами. Женщины Ворон, как и другие индеанки, которых мне приходилось видеть, расчёсывают волосы над лбом на пробор и втирают в пробор красную глину, разведённую на жире» (Catlin «Notes and Letters»).
О мужчинах Кэтлин отзывался с особенным восторгом: «Где бы они ни появились, их всегда узнаёшь по прекрасной белой одежде и высокой, элегантной фигуре. Большинство мужчин достигает шести футов. Черноногие, в сравнении с Воронами, больше похожи на Геркулеса, широкоплечи, коренасты, с раздутой грудной клеткой, да и костюмы их обычно шьются из тёмно-коричневой кожи… Вороны – самые очаровательные индейцы, и с момента нашего знакомства они вели себя очень дружелюбно. Впрочем, эти люди иногда нападали на путешественников и звероловов, когда те появлялись на их территории. Мне даже приходилось слышать, что их называли разбойниками и ворами высшего пошиба. Но сами-то они не считают себя таковыми. Воровство, по их понятиям, есть самое гнусное занятие. Они же называют свои деяния ловлей и захватом, когда, например, воруют лошадей у каких-нибудь трапперов и высоко оценивают такие подвиги… А почему бы нет? Раз уж белые люди незаконно вторгаются на их территорию, пересекают её из конца в конец, бьют дичь, вылавливают бобров и добывают прочие ценные меха, не платя за это ни гроша, индейцы полагают вполне естественным брать у европейцев то, что им по вкусу. Читатель, я смотрю на индейцев как на самых честных и благородных представителей человеческой расы из всех, которых мне приходилось встречать когда-либо. Что же до воровства, то я утверждаю, что индеец ни при каких обстоятельствах не позволит себе украсть у вас что-нибудь, если вы доверитесь его чести» (Catlin «Notes and Letters»).