Сжимаюсь. И снова никакой реакции от сокурсников.
— Ты… Слышала? — наклоняюсь к соседке по парте.
— М-м? — отвлекается от телефона. — Я ее не слушаю, сорри.
Усмехаюсь.
Я не сумасшедшая. Но этот голос прозвучал в моей голове и мне не принадлежит. И кажется мне нужно в больницу. Сдать кровь на анализ. Если он меня чем-то отравил, то это может привести к серьёзным последствиям.
— Пожалуйста, дай мне воды! — жмурюсь, потому что голос кричит.
В висках начинает стучать. Резво поднимаюсь, чуть не перевернув стол, хватаю сумку и тетрадь.
— Виолетта? — отвлекается преподаватель.
— Простите, мне не хорошо! — голос трясется, как и все тело.
Быстро иду по коридору и с трудом сдерживаюсь, чтобы не побежать. Оборачиваюсь на ходу, услышав карканье.
— Осторожно! — мужчина хватает меня за руки.
— Простите! — я отвлеклась и не заметила, как он появился из-за угла. — Павел Игоревич? А вы как здесь?
— Здравствуй, Виолетта! — передо мной друг моей бабули, которого знаю всю свою жизнь. — Вот так встреча. Что-то случилось?
— Нет. Нет. А что вы здесь делаете?
Последний раз мы пересекались на похоронах. Он помог мне все организовать. В детстве думала, что между ним и моей бабушкой какая-то химия, несколько раз даже спрашивала не он ли мой дедушка, но бабушка всегда смеялась и отмахивалась, называя Павла Игоревича своим школьным приятелем. И он единственный кого бабуля была рада видеть без приглашения.
— Да вот… К ректору вашему решил заглянуть, мы старые приятели. В университете вместе учились. Но рад, что тебя встретил. А ты спешишь?
Выглядит каким-то озадаченным.
— Может по чашечке чая выпьем? Видел в соседнем доме кафе. Угощаю.
Я вылетела из аудитории бесцельно, просто хотелось убежать от того писклявого голоса, и он наконец замолчал.
— Можно.
Мы давно не виделись и будет грубо отказывать. И может смена обстановки как-то приведет меня в чувство.
Присаживаемся за круглый стол и делаем заказ, меню не большое долго думать не пришлось. Вроде бы встречались четыре месяца назад, но Павел Игоревич заметно постарел и осунулся. Глубокие морщины сразу бросаются в глаза, как и болезненная худоба.
— Как твои дела, Виолетточка?
Делюсь последними новостями, но только с положительной стороны. И задаю аналогичный вопрос, но вместо ответа получаю ухмылку.
— Тебе ведь восемнадцать не так давно исполнилось. А я совсем забыл поздравить, прости.
Да. Удивительный день — 1 сентября. И первый день рождения, который прошел без бабули.
— Не страшно. Тем более я не праздновала.
— Понимаю… — поддерживающе кивает. — Как твое самочувствие?
— Самочувствие? Вроде бы все хорошо. — лгу с улыбкой. — А что болезненный вид?
Не хочу нагонять на него ужас и грузить проблемами, тем более сама в них не разобралась.
Павел Игоревич как-то мнется.
— Нет… Но может ты замечала что-то странное? — нервно перебирает пальцами салфетку, а голос становится тише. — Ну, знаешь, что-то необъяснимое. Непонятное тебе.
— Нет! — смотрю на него не моргая, не решаясь открыть правду вчерашнего дня и сегодняшнего утра. — А должна?
Сама формулировка его вопроса меня смущает.
— Ты не моя ответственность, — начинает покусывать губы, а пальцы дрожат так, словно ему холодно. — но я обещал твоей бабушке приглядывать.
Вздрагиваю, ведь сидим у окна и по стеклу прилетела пустая бутылка. С самого утра была солнечная погода, но внезапно поднялся сильный ветер.
— Что вы имеете в виду? — спрашиваю настойчивее.
Он явно хочет что-то сказать, но мнется.
— Твои родители… Они… — осматривается по сторонам словно чего-то опасается. — Они спрятали тебя у бабушки. Я не уверен, что ты получила это проклятие, но… Ах… — хватается за сердце и на его лице вырисовывается гримаса боли.
— Павел Игоревич! — моментально оказываюсь рядом.
Мужчина корчиться от боли и не может нормально дышать, не то чтобы говорить. Падает со стула и моей массы не хватает, чтобы удержать, но смягчаю падение. Выхватываю телефон и набираю скорою. К нам подскакивают сотрудники, официанта кричит, если среди гостей врач, но все отнекиваются.
Паника. Скорая. Госпитализация. Подозрение на инфаркт. Павел Игоревич потерял сознание еще до приезда скорой, а после несколько раз в машине. Обыскиваю карманы, но документов нет, как и ключей от квартиры. Только в больнице, заполняя документы, понимаю, что даже не знаю где он живет.
Мы с бабушкой ни разу не были у него, он всегда приходил сам.
Сегодня мне в больнице ловить не чего. Врач не стал даже говорить со мной, потому что я никто, но милейшая женщина медсестра успокоила и заверила, что все будет хорошо, и завтра я смогу увидеть Павла Игоревича.
Выхожу из здания и падаю на первую попавшуюся скамью.
Я ничего не знаю о своих родителях, кроме одного — они исчезли без вести в горах, когда мне был годик. Бабушка признала их мёртвыми, когда мне было десять. И каждый раз, когда я задавала вопросы психовала и толком ничего не рассказывала. Я даже фото не видела. Бабушка говорила, что потеряла их, но это явная ложь, которую теперь не проверить.
Оглядываюсь. Жуткий ветер закончился и сейчас даже листья на деревьях не шевелятся.
В груди неприятно печет, меня потряхивает от напряжения. Я переживаю за его здоровье, но должна узнать, о чем он собирался рассказать. Что значит спрятали. От кого. И о каком проклятии он говорит. И была ли наша встреча сегодня вообще случайностью.
По дороге в общаге заглядываю в медицинскую лабораторию и сдаю анализы на интоксикацию, хотя голосов больше не слышу. Все еще трясет, не покидает идея вернуться в больницу и сидеть под палатой, только меня вышвырнет охрана.
— Цветкова, стоять! — выкрикивает комендант.
— Здравствуйте. — женщина улыбается, а у меня сил на улыбку нет.
— Здравствуй. Тебя сегодня искал пожилой мужчина среднего роста и с седой бородой, представился твоим дядей.
— В синем свитере?
— Да.
Это Павел Игоревич. Так значит наша встреча действительно не случайна. Получается он пришел целенаправленно искать меня. Это странно. Слишком.
— Но я его не пустила и ничего не рассказала!
— Спасибо!
Поднимаюсь в комнату и застаю Алену за пересаживанием очередного цветка.
— О, Вилка! Смотри, это Аркадий, и он попробует прижиться! Хлорофитум хохлатый и он должен быть не убиваемым. А если посмеет завять, то я его закопаю! — опускает руку в землю.