ФРЭНК разворачивает свой стул так, чтобы видеть Риту.
ФРЭНК(помолчав). А почему бы вам не заняться политикой?
РИТА. Политикой? Да идите вы, я ненавижу политику. Я просто рассказываю вам о том, что вижу вокруг. А сюда я пришла, чтобы наконец всё понять. И то, что вы мне рассказываете, ну про литературу, театр, это придаёт мне силы. И потом я живу с мыслью, что через неделю приду сюда снова. Сегодня Денни пытался не пустить меня к вам, предлагал пойти в паб, с ним и его дружками. То, что я бываю у вас, вызывает у него лютую ненависть, знаете, как у наркомана, не контролируемую. Люди ведь вообще не терпят, если кто-то делает попытку «вырваться из стаи». Я же после наших занятий становлюсь сильнее, именно это Денни так пугает.
ФРЭНК. «Лишь установить связь».
РИТА. Ой, только не надо снова про этого динозавра Форстера.
ФРЭНК. «Лишь установить связь». Вы разве не поняли, о чем вы мне сейчас рассказывали?
РИТА. Как о чем? О своих домашних делах.
ФРЭНК. Да, конечно, но при этом вы связали воедино: и ваши платья, и телевидение, и «Дейли миррор», и наркоманию, и вашего мужа.
РИТА. Верно.
ФРЭНК. Ну, теперь дошло?
РИТА. Ну — а у этого вашего Форстера — там-то как устанавливается эта связь?
ФРЭНК. Очень просто. Благодаря авторской иронии.
РИТА. Да ну? И всего-то?
ФРЭНК. Именно.
РИТА. Так что же вы мне этого сразу не сказали?
ФРЭНК. Конечно, я мог вам сказать с самого начала. Но человек значительно лучше понимает, если доходит до всего сам.
РИТА(искренне). Какой вы умный!
ФРЭНК. Прямо жуть! А теперь вернёмся к «Пер Гюнту».
РИТА. Хорошо, будь по-вашему.
Раскрывает книги и начинает что-то писать.
ФРЭНК возвращается к чтению студенческих работ, не замечая, когда РИТА заканчивает свой труд. Она же, захватив с собой стул, своё сочинение, и книги, перемещается к столу Фрэнка. Поставив стул рядом с его столом, РИТА наблюдает за тем, как ФРЭНК работает.
ФРЭНК(поднимая глаза). Ну, как дела?
РИТА. Готово.
ФРЭНК. Написали?
РИТА протягивает Фрэнку своё сочинение.
(Читает вслух). «Пытаясь преодолеть трудности, связанные с постановкой «Пер Гюнта», я бы поставила его на радио, потому что, как говорил сам Ибсен, он писал его как пьесу для чтения, не предназначая её для театра. И если бы во времена Ибсена существовало радио, то он бы поставил «Пер Гюнта» именно там».
ФРЭНК поднимает глаза на Риту; у неё на лице сияющая улыбка.
З а т е м н е н и е.
Картина пятая
ФРЭНК сидит на своём вращающемся стуле. РИТА стоит рядом с книжными полками.
ФРЭНК. Ну, что ещё случилось?
П а у з а.
Ей-богу, всё это становится несколько однообразно. Когда вы появляетесь в этой комнате, вы готовы делать всё, что угодно, только не работать. Нельзя ли попросить вас приходить более собранной? Где ваше сочинение?
РИТА(уставившись в окно). Его нет.
ФРЭНК. То есть вы его не написали?
РИТА. Я сказала только, что его нет.
ФРЭНК. Вы что же, потеряли его, что ли?
РИТА. Его сожгли.
ФРЭНК. Сожгли?
РИТА. Да, вместе со всеми книгами Чехова, которые вы дали мне почитать. Денни обнаружил, что я снова принимаю таблетки; я сама виновата, оставила на видном месте рецепт. И тогда он сжёг все мои книги.
ФРЭНК. Ничего себе!
РИТА. Мне очень жаль, я постараюсь купить вам другие.
ФРЭНК. Да я вовсе не о книгах. Чёрт с ними, с книгами.
РИТА. Ну почему он не хочет, чтобы я училась? Он так себя ведёт, что вы небось подумали, будто у меня завёлся любовник.
ФРЭНК. А что, разве нет?
РИТА медленно отходит к полкам с книгами и, остановившись около библиотечной стремянки, начинает машинально крутить её в руках.
РИТА(глядя на ФРЭНКА в упор). Нет. Можно подумать, что у меня есть на это время. Мне бы с собой разобраться, а уж от всего остального — увольте. Да и никто мне не нужен. Ведь я как раз начинаю узнавать саму себя — и знаете, Фрэнк, это, действительно, потрясающе. Может быть, в моих словах есть доля эгоизма, но на сегодняшний день всё, что мне нужно, — это то, что я открываю в себе. И поэтому я совершенно не собираюсь вешаться на шею какому-нибудь мужику, потому что мне тут же придётся забыть о себе и заниматься исключительно его особой.
ФРЭНК. Может быть, ваш муж считает меня вашим любовником?
РИТА. Ну прямо. Вы мой учитель, я ему так и сказала.
ФРЭНК. Так вы рассказали ему обо мне? Интересно, что же вы ему говорили?
РИТА(садясь). Ну я — это — я пыталась ему объяснить, что благодаря вам у меня как будто появилось новое дыхание. Что вы отдаёте мне всё, что имеете, ничего не ожидая получить взамен.
ФРЭНК. И что же он на это ответил?
РИТА. Ничего. Потом я на минутку вышла из комнаты. А когда вернулась, то увидела, что он сжёг все мои книги, и записи, все абсолютно. Я сказала, что у тебя должно быть случилось размягчение мозгов, ну даже если у меня появился любовник, книги-то жечь зачем? Чехов уж точно тут ни при чем. Он ответил: «Ты думаешь, я решил, что ты путаешься с иностранцем?»
ФРЭНК(помолчав). Ну и что вы собираетесь теперь делать?
РИТА. Ну что, куплю вам новые книги, потом ещё раз напишу сочинение.
ФРЭНК. Я хотел сказать, как вы собираетесь дальше жить с вашим мужем?
РИТА(вставая во весь рост). А я ему прямо сказала: «Ну ладно, проехали, всё равно книги сгорели, но если ты только дотронешься до моего «Пер Гюнта» — убью».
ФРЭНК. Так прямо и сказали?
РИТА. Вот прямо так!
ФРЭНК. Вы его любите?
РИТА(помолчав). Я иногда вижу, как он на меня смотрит, и я знаю, о чем он думает в этот момент: не может понять, где та девочка, на которой он когда-то женился. Иногда он даже приносит мне подарки, думает, что с их помощью сможет заставить её вернуться. Но она не вернётся, её больше нет, она ушла навсегда, а вместо неё появилась я.
ФРЭНК. И что вы решили, бросить занятия?
РИТА. Нет. Никогда!
ФРЭНК. Но когда книги начинают подменять собой жизнь, то, возможно, надо…
РИТА(взволнованно). Но они не подменяют жизнь, наоборот, они и есть теперь моя жизнь. А он хочет у меня эту жизнь отнять, хочет, чтобы я так и оставалась в этом гробу, вот и всё. То, что я прихожу сюда, то, чем я здесь занимаюсь, — изменило всю мою жизнь, я живу теперь так, как не жила никогда, и он не может этого не замечать. Что ж, если я не нужна ему живая, то я, разумеется, не собираюсь ложиться и помирать ради его прихоти. Я заявила ему, что ребёнок будет у меня только тогда, когда я сама этого захочу. Но он и этого не понимает. Он не понимает, чего ещё можно захотеть, коль скоро мы можем себе позволить пойти в паб, где предлагают на выбор восемь разных сортов пива. Можем даже выбирать, где нам жить — от Ивертона до Ливерпуля — можем выбирать между различными сортами стиральных порошков, если нам не понравится одна вшивая школа, можно перейти в другую, столь же вшивую, если не устраивает работа, можно вообще не работать и получать пособие, мы даже вправе решить, что нам есть на завтрак — маргарин или сливочное масло — ну чего же ещё?