— А что насчет других семей, Китнисс? Тех, кто не может убежать. Разве ты не понимаешь? Речь идет не только о нашем спасении. Ни тогда, когда началось восстание. — Гейл качает головой, даже не скрывая свое отвращение ко мне. — Ты и так сделала очень много. — Он бросает перчатки Цинны к моим ногам. — Я передумал, я не хочу ничего, что они сделали в Капитолии.
И он уходит.
Я смотрю вниз на перчатки. Ничего, что они сделали в Капитолии? Он имел в виду меня? Он считает, что я теперь просто еще один продукт Капитолия и поэтому нечто недоступное? Несправедливость всего этого наполняет меня гневом. Но он перемешивается со страхом, какую сумасшедшую вещь он сделает теперь?
Я опускаюсь рядом с огнем, отчаянно нуждаясь в комфорте, и обдумываю свой следующий шаг. Я успокаиваю себя, думая, что восстание не может произойти сегодня. Гейл не поговорит с шахтерами до завтра. Если бы я смогла добраться до Хейзелл до этого времени, она бы вразумила его. Но я не могу пойти сейчас. Если он будет там, он остановит меня. Может быть, сегодня ночью, после того, как все уснут… Хейзелл часто работает до поздней ночи, закрывая прачечную. Я могла бы пойти тогда, влезть в окно, объяснит ей ситуацию, так она удержит Гейла от глупостей.
Мои мысли возвращаются к беседе с президентом Сноу в кабинете:
— Мои советники предупреждали меня, что с вами может быть непросто, но вы же не планируете ничего подобного? — спрашивает он.
— Нет, — отвечаю я.
— Так я им и сказал. Я сказал, что любая девчонка, которая прошла через столько, чтобы выжить, не собирается выбрасывать это все на ветер.
Я думаю о том, как много Хейзелл трудилась, чтобы ее семья выжила. Конечно, она будет на моей стороне в этом вопросе. Или не будет?
Сейчас, должно быть, около полудня. Дни настолько коротки. Нет смысла сидеть в лесу до наступления темноты. Я тушу свой небольшой огонек, убираю остатки еды и закрепляю перчатки Цинны у себя на поясе. Полагаю, я подержу их у себя некоторое время. В случае если Гейл изменит свое мнение. Я думаю о взгляде на его лице, когда он бросил их. Какое отвращение он испытывал к ним, ко мне…
Я плетусь через лес и добираюсь до своего старого дома, когда все еще светло. Мой разговор с Гейлом, очевидно, прошел неудачно, но я все по-прежнему настроена придерживаться своего плана бежать из Дистрикта-12. Затем я решаю найти Пита. Странно, но с тех пор, как он увидел в Туре то же, что и я, его уговорить, возможно, будет легче, чем Гейла. Я сталкиваюсь с ним, когда он выходит из деревни Победителей.
— Охотилась? — спрашивает он. Сразу видно, что он не считает это хорошей идеей.
— На самом деле нет. Направляешься в город? — спрашиваю я.
— Да, предполагается, что я обедаю со своей семьей, — говорит он.
— Ладно, я могу хотя бы прогуляться с тобой. — Дорога от деревни Победителей до площади не часто используется. Это достаточно безопасное место, чтобы поговорить. Но я, кажется, не могу вымолвить не слова. Когда я предложила это Гейлу, все закончилось очень плохо. Я кусаю свои потрескавшиеся губы. Площадь становится все ближе с каждым шагом. Вероятно, скоро у меня не будет возможности. Я глубоко вдыхаю и позволяю словам выйти наружу.
— Пит, если бы я попросила тебя сбежать со мной из Дистрикта-12, ты бы сделал это?
Пит берет мою руку и останавливает меня. Ему не нужно смотреть мне в лицо, чтобы понять, серьезна ли я.
— Зависит от того, почему ты спрашиваешь.
— Я не убедила президента Сноу. В Дистрикте-8 восстание. Мы должны уйти, — говорю я.
— Когда ты говоришь «мы», ты имеешь в виду тебя и меня? Нет. Кто еще должен пойти?
— Моя семья. Твоя, если они захотят. Возможно, Хеймитч, — говорю я.
— А что насчет Гейла? — спрашивает он.
— Я не знаю, у него могут быть другие планы, — отвечаю я.
Пит качает головой и дарит мне несчастную улыбку.
— Держу пари, он пойдет. Конечно, Китнисс, не сомневайся, я пойду.
Я чувствую зарождающуюся во мне надежду.
— Пойдешь?
— Да. Только я сомневаюсь, что ты пойдешь, — говорит он.
Я резко выдергиваю свою руку.
— Значит, ты плохо меня знаешь. Будь готов. Это может случиться в любую минуту.
Я начинаю уходить, но он идет за мной, отставая на шаг или два.
— Китнисс, — зовет меня Пит. Я не замедляю ход. Если он думает, что это плохая идея, я не хочу знать об этом, потому что это все, что у меня есть. — Китнисс, подожди. — Я пинаю грязный заледенелый кусок снега на своем пути и позволяю ему догнать меня. Угольная пыль делает все вокруг особенно уродливым. — Я действительно пойду, если ты хочешь этого. Я просто считаю, что нам нужно обговорить это с Хеймитчем. Убедиться, что мы не сделаем только хуже для всех. — Он поднимает голову. — Что это?
Я тоже замечаю это. Я была так поглощена своими проблемами, что не обратила внимания на странный шум, прибывающий с площади. Свист, звуки ударов, вздохи толпы.
— Идем, — говорит Пит. Его лицо внезапно ожесточается. Я не знаю почему. Я не могу понять, что значат эти звуки, даже предположить, что происходит. Но для него это означает что-то плохое.
Мы добираемся до площади, там, очевидно, что-то происходит, но толпа слишком плотная, чтобы можно было что-нибудь рассмотреть. Пит подходит к ящику рядом со стеной кондитерской и протягивает мне руку, одновременно пытаясь осмотреть площадь. Я на полпути вверх, кода он внезапно блокирует мне путь.
— Спустись и уходи! — шепчет он, но его голос резок и настойчив.
— Что? — говорю я, пытаясь снова залезть на ящик.
— Иди домой, Китнисс! Я буду там через минуту, обещаю! — говорит он.
Независимо от того, что это, оно ужасно. Я выдергиваю свою руку из его и начинаю прокладывать себе путь сквозь толпу. Люди видят меня, узнают и затем смотрят, паникуя. Руки пихают меня назад. Голоса шепчут:
— Уходи отсюда, девочка.
— Ты только сделаешь хуже.
— Что ты хочешь сделать? Убить его?
Но мое сердце бается настолько быстро и тяжело, что я почти не слышу их. Я только понимаю, что независимо от того, что ждет меня посреди площади, это предназначено мне. Когда я, наконец, прорываюсь к свободному месту, я понимаю, что я была права. И Пит был прав. И эти голоса тоже были правы.
Запястья Гейла привязаны к деревянному столбу. Дикая индейка, которую он подстрелил чуть раньше, весит над ним, прибитая гвоздем за шею. Его куртка сброшена на землю, рубашка порвана. Он стоит на коленях без сознания, поддерживаемый только веревками. То, что раньше было его спиной, теперь сырой, кровавый кусок мяса.
За ним стоит мужчина, которого я никогда раньше не видела, но я узнаю его униформу. Она предназначается Главному Миротворцу. Но, тем не менее, это не старый Крэй. Это высокий, мускулистый человек с острыми стрелками на штанах.
Части картины так и не складываются воедино, пока я не вижу, что его рука поднимает кнут.
Глава 8
— Нет! — кричу я и кидаюсь вперед. Слишком поздно, чтобы помешать руке опуститься. Инстинктивно я понимаю, что у меня не хватит силы остановить ее. Вместо этого я бросаюсь непосредственно между кнутом и Гейлом. Я раскидываю свои руки так, чтобы защитить как можно больше его покалеченного тела, таким образом, у меня нет никакой возможности защититься от розги. Я получаю всю силу удара на свою левую часть лица.
Боль на мгновение ослепляет меня. Острые вспышки света мелькают у меня перед глазами, и я падаю на колени. Одной рукой трогаю щеку, другой держусь, чтобы окончательно не упасть. Я уже чувствую, как появляется опухоль, как она закрывает мои глаза. Камни подо мной мокрые от крови Гейла, воздух наполнен ее запахом.
— Хватит! Вы убьете его! — воплю я.
Мне удается взглянуть в лицо своему противнику. Суровое, с глубокими морщинами и жестким ртом. Седые волосы почти сошли на нет, глаза настолько черные, что кажется, будто они состоят из одного зрачка, длинный прямой нос, красный из-за холодного воздуха. Сильная рука поднимается снова, его взгляд останавливается на мне. Мои руки тянутся к плечу, желая достать стрелу, но, естественно, оружие осталось в лесу. Я стискиваю зубы, ожидая следующего удара.