Я открыла купе, позволив парням войти и, схватив Ирму за рукав, вытащила из купе, чтобы дать парням переодеться.
— Я тоже так думаю, — я встала у окна. — Не понимаю, что она в нём нашла…
— Не знаю, не знаю. Он странный какой-то, — она задумалась.
— В этом ты права. Он о-о-очень странный. Он так на меня смотрел, пока мы разговаривали… — я поморщилась. — Он же противный. Как она вообще его выносит? Ходит с ним и ещё просит меня, чтобы не позволяла парней к нему не подходить. Прям зеница Ока или ценный экземпляр. Пусть она берёт и сама с ним подальше от них держится… — я почесала затылок и вздохнула.
— Можете заходить, — появился Ремус.
— Пойдём, — она позвала меня и мы зашли.
Я села на место. Ирма откинулась на сиденье.
— Странно как-то, но я устала, — сказала она. Мы удивлённо посмотрели на подругу.
— Да? От нас? Или от жизни? — Сириус, улыбнувшись, посмотрел на Ирму.
Я молча прислонилась к стенке.
— Не знаю. Это скорей из-за того, что я всю ночь уснуть не могла, — Ирма улыбнулась. — Джеймс, посмотри есть ли у Лунатика связь с землёй?
Джеймс повернулся к Ремусу.
— Ау, есть кто здесь? — он помахал рукой перед глазами Лунатика.
— Да, есть, есть! — отмахнулся Ремус, как от назойливой мухи.
— Хвост, опять пропал, — заметила она.
— Да, никуда он не пропал! Где-нибудь сидит себе тихонечко, — сказала я.
— Он сейчас придёт. К кому-то в купе залез… — Сириус зевнул и положил мне на плечо голову.
— Сириус, не наглей, — я улыбнулась и прикрыла глаза.
— Я не наглею, а пользуюсь моментом. Ты всё равно сидишь с закрытыми глазами и ничего не делаешь… — он удобней устроился на нём.
Я лишь тяжело вздохнула, но не стала настаивать.
— Давайте собираться, скоро приедем, — услышала я голос Ирмы.
Я вскочила, а Сириус, не ожидавший этого, упал на моё место.
— Ай, Эйли, ты что? — возмутился он.
Я улыбнулась и достала чемодан.
— Вещи приготовить надо, а то сейчас выходить. Блин, Сириус, — недовольно воскликнула я, пытаясь сдвинуть с сиденья его ноги. — Можешь их убрать?
— Не-а, — он довольно улыбнулся.
Я упёрлась руками в бока.
— Так… Если ты сейчас же не уберёшь ноги, то в один из прекрасных дней, проснёшься лысым и уже будешь не бродягой, а лысой дворнягой, — рявкнула я.
Он тут же испугано поджал ноги под себя, а я поставила рядом чемодан и села в его ногах. Ирма рассмеялась.
— Эйли, я тебе помогу превратить его в лысую дворнягу.
Я рассмеялась.
— Договорились. Ещё одна его такая же выходка и мы ему устроим.
Сириус недовольно замычал.
— Кажется, приехали. Пойдёмте, — я встала и, открыв купе, выглянула, но меня тут же толкнули обратно. Я устояла и заметила только белую шевелюру.
— Эй, Малфой, смотри куда прёшь, — выкрикнула я ему вслед. — Ну? Чего уставились? Поднимайте свои ленивые задницы и вперёд.
— Надо же. Даже не соизволил извиниться, — Сириус поднялся с места и, встав рядом со мной, тоже выглянул. — Ты в порядке?
— В порядке.
— Кому-то в ближайшее время жизнь не будет казаться сахаром. Правда, Джеймс?
— Парни, может, не надо? — я напряглась, не хватало еще и с этим проблем.
— Да ну, Эйли, я тоже бы поиздевалась над Малфоем. Я не против, — сказала Ирма.
— Я тоже, — ответил Сохатый.
— Ребята, идёмте, — сказал Ремус.
Я слегка толкнула Сириуса в спину.
— Иди, давай.
— Чего толкаешься? — он вышел и направился к выходу.
Я пошла следом.
— А ты чего пробки создаёшь?
— Я? — он резко остановился.
Я не успела затормозить и врезалась в него.
— Ты, ты! Давай иди и советую смотреть назад, когда решаешь остановиться.
Он пробормотал что-то невнятное и пошёл дальше. Мы добрались до замка на каретах, прошли в Большой Зал и заняли свои места. Я заняла место между Джеймсом и Ремусом.
— Слушай, Джеймс, тебе не кажется, что этот год будет самым интересным? — я посмотрела на него.
Он посмотрел на меня.
— Знаешь, кажется, а если нет, то мы это устроим, — он улыбнулся.
Я рассмеялась.
— Ты устроишь, — я отвернулась и в этот момент поднялся директор с ежегодной речью.
После его речи и пира, мы пошли в гостиную.
— Обожаю первое сентября. В этот день нет уроков, а следующий день люблю за то, что ничего не задают, — Джеймс подошёл ко мне. — Ты так не думаешь?
— Я думаю, что ты любишь все дни, где ничего не задают или нет уроков. Тебе лишь бы ничего не делать.