Он говорил со мной как с бабочкой, которую просят не складывать крылышки, чтобы получше рассмотреть ее краски. Несмотря на длинный, слегка потертый пиджак и бороду, придававшую ему солидности, он оказался самым молодым из моих друзей. Кремьё был чистокровным евреем. Ему нравилось быть самим собой, жить своей собственной жизнью. Он говорил, что я ему нравлюсь, потому что умею меняться. Мне это ничуть не льстило. Я бы хотела, как и он, оставаться спокойной и довольной тем, кем Бог и природа позволили мне быть.
К концу путешествия мы с Виньесом и Кремьё стали неразлучны.
Поздно вечером, накануне прибытия в Буэнос-Айрес, дон Рикардо сыграл странную и великолепную прелюдию, а потом объявил, что она называется «La niña del «Massilia».
– Это вы, – объяснил он, протягивая мне ноты. – Вы niña этого корабля.
Рита тут же предложила аккомпанировать ему на гитаре. Только гитара, утверждала она, может выразить смысл этой музыки и то, что Виньес думает обо мне.
Наконец мы прибыли. В суматохе высадки мы успели сказать друг другу разве что несколько вежливых слов, как вдруг я услышала, что кто-то кричит на палубе:
– Мы ищем вдову Гомеса Каррильо. Dónde está la viuda de Gómez Carrillo? [8]
Я не сразу догадалась, что речь идет обо мне.
– Это я, господа, – смущенно пробормотала я.
– О, а мы-то думали, что вы пожилая дама!
– Какая уж есть, – ответила я, щурясь от вспышек фотоаппаратов. – Вы не могли бы подыскать мне гостиницу?
Они решили, что я шучу. На набережной меня встречал министр. Он объяснил, что раз я прибыла по приглашению правительства, то буду жить в отеле «Испания», где останавливаются все официальные лица. Президент приносит свои извинения, что не может оказать мне гостеприимство, так как озабочен близкой революцией.
– Как это – революцией?
– Да, мадам, самой настоящей. Но наш Эль Пелудо [9] – человек благоразумный, это уже третий срок его президентства. Он знает, как управляться с беспорядками.
– А когда должна случиться эта ваша революция? И часто они у вас бывают?
– Уже давно не было. Эта, говорят, назначена на среду.
– И нет никакой возможности ей помешать?
– Не думаю, – ответил министр. – Президент не хочет вмешиваться. Он спокойно ждет, когда революция придет к нему сама. Он отказался принимать меры против студентов, которые вышли на улицы с криками «Долой Эль Пелудо!». Положение серьезное, но я рад, что у вас есть еще несколько дней в запасе, чтобы посетить президента. Советую вам отправиться к нему завтра же утром. Он очень любил вашего мужа и будет счастлив встретиться с его вдовой.
Итак, на следующий день я на машине отправилась в правительственную резиденцию «Каса Росада». Я проехала мимо единственного украшавшего столицу небоскреба в нью-йоркском стиле, откуда открывался вид на пустыри в самом центре города и на ветхие домишки, которые, похоже, обосновались здесь навсегда.
Эль Пелудо, так здесь прозвали президента, показался мне человеком очень мудрым и очень спокойным. Улыбаясь, он сообщил мне, что стареет и не ест практически ничего, кроме свежих яиц, и что ему нашли несколько прекрасных несушек, которых он держит в своем поместье. Эль Пелудо всегда отказывался жить в президентском дворце и каждый день ходит туда из дома пешком. Не решаясь заговорить о неожиданной смерти нашего дорогого Гомеса Каррильо, я спросила у президента, о чем думают те люди, которые трезвонят на всех углах о революции, намеченной на среду. Он посерьезнел, но расстроенным не выглядел:
– Они решили устроить революцию… Студенты… Говорят об этом вот уже несколько лет. Возможно, когда-нибудь они ее устроят. Надеюсь, это случится после моей смерти. Я всегда давал им то, чего они хотели. Подписываю, подписываю целыми днями, соглашаюсь на все их требования.
– Может быть, вы подписываете слишком много и в этом корень зла? – рискнула предположить я.
– Смерть Гомеса Каррильо очень меня опечалила, – сказал он, не отвечая на мой вопрос. – Вы знаете, он обещал мне приехать в Буэнос-Айрес и на некоторое время встать во главе министерства образования. Я считаю, что это самое важное из всех министерств. Я последовал одному из его советов: заменил старых школьных учительниц молодыми красивыми девушками. Помню, что в детстве для меня было настоящим кошмаром каждое утро встречаться со своей учительницей – старой каргой со вставными зубами, давно возненавидевшей детей. Сегодня, когда появляется хорошенькая девушка, мы принимаем ее на работу, даже не спрашивая диплома… Думаю, дети должны лучше усваивать то, что преподает им красивый человек.