В самых тяжелых случаях не было иного будущего, кроме быстрой и, к счастью, безболезненной смерти. Для тех, кто считался достаточно неповрежденным, правительство предоставило новую личность и новую жизнь. Эти номинально здоровые выжившие были разбросаны по всему Содружеству, чтобы любые оставшиеся, необнаруженные генетические бомбы замедленного действия, имплантированные Обществом в их ДНК, были рассеяны среди видов как можно шире. Даже те, кого считают нормальными, будут находиться под пристальным вниманием властей до конца своей жизни. В конце концов, как было торжественно провозглашено в одной статье, все вымрут, а потенциально опасные последствия гнусной инженерии Мелиорарес безвредно уйдут в историю. За исключением того, что по крайней мере одна участница работы Мелиорарес ускользнула от внимания преследующих властей достаточно долго, чтобы родить. Ее история и история ее потомства до сих пор ускользала от внимания безжалостно эффективных наблюдателей. Каким-то образом избегая их внимания, он вырос на отсталой колонии Мотылька доброй старухой, у которой не было собственных детей, и незаметно для науки Содружества повзрослел. Теперь он стоял на пороге взрослой жизни, оглядываясь назад на те маленькие обрывки, которые он мог собрать воедино из своей личной истории. Возможно, он был зачат в лаборатории, но у него все же были родители. Яйцеклетка принадлежала живой женщине по имени Рууд Анасаж, сперма — неизвестному мужчине, даже если ингредиенты впоследствии были перемешаны, встряхнуты, нарезаны кубиками и соединены благонамеренным, но дико эклектичным Мелиораресом. Он хотел знать о них все, особенно о еще неизвестном доноре спермы — своем отце. И он хотел узнать подробности, насколько это возможно, его собственного индивидуального случая и чего Мелиорарес надеялись достичь, манипулируя сокровенными тайнами ДНК его эмбриона. Обладая лишь намеками, он добивался определенности. Он исследовал дальше, комбинируя ключевые слова из отчетов с тем, что он уже знал. Это было опасно. Если бы по такой информации были размещены сигналы тревоги, перекрестная корреляция вполне могла бы их спровоцировать. Углубившись в самую подробную переписку, он обнаружил, что ищет фактический исходный материал. Это привело его от СМИ, составившего отчет, к центральным научным хранилищам Содружества на Бали и в Мехико. За новыми предупреждениями последовали неумолимые локауты. Используя навыки, отточенные месяцами работы со сложной системой на борту «Учителя», он обошёл их всех. К сожалению, большая часть отсканированного им материала оказалась бесполезной или повторяющейся. До сих пор он искушал серьезной опасностью за очень небольшую награду. Один файл был обезоруживающе озаглавлен «Meliorares, Eugenics, History». По-видимому, в нем содержался уже просмотренный материал, но он оставался запечатанным под уже знакомым усиленным замком. Он возился, подправлял и пробирался внутрь. Как и ожидалось, он обнаружил, что просматривает хорошо известную информацию, сухую и равнодушно расшифрованную. Публичные сибфайлы и сноски того же содержания, в которых упоминается имя его биологической матери — ничего нового, ничего разоблачительного. Среди его надежд скука переросла в разочарование: окончательный брак. Возможно, он действительно видел все, что можно было увидеть в своей личной истории, во время своего предыдущего визита на Землю и в научный центр на Бали. Он зашел в подфайл с надписью «Отношения, кроссоверы, диаграммы». Без усилий двигаясь, он дал мысленный толчок. Ничего не произошло. Сиб оставался закрытым, даже несмотря на то, что его защитное покрытие казалось обычным. Но попасть внутрь он не смог. Потом произошло кое-что очень интересное. Он ушел. Выпрямившись в кресле, он уставился на экран. Вся остальная необходимая информация была там — неизменная, неизменная, свободно доступная для его прочтения. Но последний sybfile исчез. На своем месте, подобно пережевывающему жвачному животному, он оставил кучу чего-то позади и двинулся дальше. Для неопытных или неискушенных новый объект выглядел точно так же, как сиб, который он заменил. Однако Флинкс точно знал, что это было: тревога. Целая куча будильников.