Еще я умела общаться мысленно. Я не была ограничена своим разумом, как Лили, Тиа и Эшли. Если бы я захотела, я могла бы общаться с Ахмосом. Но пока что я хотела потренироваться выражать мысли вслух. Мне нравилось, что у меня появился свой голос, но я не знала пока, как с ним говорить. Я была новой, я не была уверена в том, что приходило в голову, ведь это могли быть и мои мысли, и моих предшественниц.
Несмотря на то, что я была сильной и инстинктивно знала то, что не знали другие, мои внутренние голоса добавляли мне сомнений, когда я думала про Ахмоса и его братьев. Эмоции, которые я ощущала, думая о них, были бурными. Я не испытывала такого касательно остальных.
Мысль о том, что кто-нибудь из сыновей Египта откажется от шанса стать моим спутником, жалила, но я этого не понимала. Может, это было из-за девушек во мне. Хотя я знала, что я уникальна, я не могла отрицать того, что было внутри меня. Мой взгляд на космос и существ в нем был запятнан их взглядами, и я знала, что мое мнение могло совпадать с их или резко расходиться.
Я не знала, откуда было то, что делало меня Уасрет.
В этот раз я впервые ощутила себя как отдельная личность. Я словно спала до этого, парила в пространстве, похожем на утробу. Девушки позвали меня, каждый раз, сливаясь, они притягивали меня ближе. С каждой связью я набиралась сил. Сначала я просто была источником силы. Объединением способностей девушек. Но теперь я была чем-то большим.
Мы пришли в пещеру, где, по мнению Эшли, была банши. Существо выло, пело о смерти Ахмоса. О его гибели как человека, о каждой его смерти после этого, и о будущей. Я видела момент, когда Ахмос услышал ее красивую песню.
— Она поет о смерти, — объяснила я.
— Странно, что пение о смерти так красиво звучит.
— Загробный мир — не смерть, ты сам знаешь. Истинная смерть — мгновенный переход. Она невероятно красивая. Она голубая как лед, золотая как солнце. Это гармония, наполненность, идеал. Смерть — это пробуждение, а не конец, как думают многие живые существа. Ее песня лишь кусочек того, что ждет тебя.
— Это звучит заманчиво. Ты… думаешь, что для меня еще возможна истинная смерть? Для моих братьев?
— Да. Вы все еще можете этого достичь. Истинная смерть возможна даже для меня.
— Уасрет? — спросил он.
— Да, Ахмос?
— Эшли, Тиа или Лили мертвы?
Я сморщила нос, обдумывая его вопрос. Это меня не обижало. Да. Фея затрепетала от его вопроса, расцветая, слова Ахмоса были тем, что ее питало. Она хотела вырваться из связи. Но я теперь была сильнее. Я могла удерживать ее и оставаться у власти.
— Нет. Они не мертвы. Они во мне. Они — часть меня, — я не обманывала его. Девушки все еще были во мне, как и будут, пока я не стану шагать уверенно, пока не смогу двигаться без их помощи. И даже после этого их голоса останутся эхом в моей голове, которое всегда будет на меня влиять.
— Ясно.
— Это тебя беспокоит?
— Нет. Я рад, что они не мертвы.
— Но ты хотел бы, чтобы они были здесь вместо меня, — я не знала, зачем сказала это. Что-то во мне отчаянно хотело знать ответ на вопрос, хотя, исходя из логики, я знала, что ответ не имеет значения. Будущее все равно нависало камнем над нашими головами. Он упадет раньше, чем мы будем готовы.
Ахмос долгую минуту обдумывал ответ.
— Я рад быть здесь с тобой. Но при этом я рад, что они не ушли навеки. Ты должна знать, что я видел обрывки о нас с тобой, когда изучал свой путь.
— Да. Я знаю. Это пугало троих, что были до меня.
— Это беспокоило их, потому что они думали, что потеряют себя, — он скривился едва заметно. — И моих братьев.
Я нахмурилась.
— Твои братья могут не принять такую меня так легко, как ты. А девушки не потеряны. Они еще здесь, — терпеливо объясняла я Ахмосу. Я ощущала, что ему потребуется время, чтобы принять этот концепт.
— Да, — сказал он. — Но у них нет власти. Они не могут решать, куда идти или что делать. Теперь их существование ограничено.
— Ограничено? Как они могут быть ограничены, если они видят невероятные чудеса? Когда их сила озарит темные углы космоса?
Ахмос был готов продолжать, но сдержался и улыбнулся, протянув мне руку.
— Кстати о братьях, их ведь нужно найти, да?
— Да, — ответила я, обхватив его руку.
Он отвел взгляд, и внутри меня забурлила тревога. Он молчал, пока мы миновали череду пустых пещер. Я закусила губу, тревожась, что сказала то, что его расстроила. Я не хотела, чтобы он понял меня превратно. Человек во мне читал язык его тела и говорил, что что-то не так.
Странно, но фея терзалась горем. Львица не переживала из-за такой реакции. Львицу не волновали эмоции. Она полагалась на инстинкты и была сосредоточена на задании.