Я размышляла о том, какая помощь мне нужна, и сжимала кулаки, ногти впивались в ладони. Когда я выпрямила пальцы, я увидела улыбки-полумесяцы на коже, насмехающиеся надо мной. От мысли о пробуждении братьев мое сердце сжалось, кожу головы покалывало. Я не знала, хорошо это или плохо, но в одном была уверена: моя жизнь изменится навеки. Я была так поглощена тревогой, что не заметила, что кулаки сжимала не Тиа.
3
Тренировки помогают… наверное
Прошла неделя, а память так и не вернулась. Не вернулись те воспоминания, на которые все надеялись. А все, казалось, зависело от них.
Хассан не спешил рассказывать мне, как пробудить мумий, ведь я не понимала, что делала. Скорее всего, их призыв отличался от призыва адской гончей. Я должна была знать их — вспомнить — чтобы попытаться и рискнуть. Он переживал, что, если я не справлюсь с заклинанием, я запру их навеки в загробном мире, и это ухудшит ситуацию. Он не верил, что я достаточно сильна, чтобы победить то жуткое зло без их помощи. И он не хотел, чтобы я — точнее, видимо, мы — шли не подготовленными.
Что-то было не так с моей — нашей — силой. По их словам.
Проблема была в том, что, что бы они ни делали, какие бы упражнения не повторяли, как бы ни описывали мои поступки в прошлом, память не возвращалась. Я помнила родителей, окончание старшей школы, поступление в колледж, бабушку, даже музей. Но я не помнила ничего о Египте, и, честно говоря, если бы не безумная львица, которая часами говорила мне о том, как мы оказались в одном теле, или еще более безумная фейри, постоянно общающаяся со мной, я бы спряталась в комнате под одеялом.
Было странно делить голову с другими. Даже во время обычных занятий они делились мнениями. И они могли спорить почти обо всем. Вскоре они поделили обязанности. Эшли собирала яйца, помогала бабушке на кухне, делала записи с Хасаном, а еще была и одевала мое тело. Пока она приводила нас в порядок, я кривилась, не узнавая себя в зеркале. Было жутко смотреть на себя, видеть, как в ответ смотрят твои глаза. О, глаза-то были моими, но свет в них был чужим. И выражения лица были не теми. Это не было похоже на одержимость из фильмов ужасов, но все равно считалось одержимостью.
Я отступила дальше. Порой проходили часы, и я не помнила, как оказалась в амбаре или на тренировочном поле. Когда наступал черед Тии, я не интересовалась происходящим. Она отвечала за физические тренировки, еду (это она делала с радостью), а еще, что странно, она доила Босси.
Я не только теряла себя из-за двух пассажиров в голове, я теряла и бабушку, что ранило даже больше. Бабушка часто смотрела на меня с сочувствием, но я понимала, что она разочарована. Чем больше бабушка выделяла их, тем дальше я уходила.
Порой мы входили в комнату и замечали, что бабушка сидит рядом с Хассаном и шепчется. Когда она замечала нас, то тут же отходила, вытирала руки о фартук и направлялась на кухню. Тию ничто не тревожило. Но Эшли была рада тому, что у бабушки и Хассана могут быть отношения. Но мечтательный взгляд Хассана в сторону моей бабушке был только глазурью несъедобного торта, каким стала моя жизнь.
Хассан все внимание сосредоточил на тренировке моих способностей. Я оставалась в стороне и смотрела порой, как Тиа работает. Когда дело доходило до нападений на пугала или преследований куриц, я… мы (как же глупо) были экспертами. Мы могли вонзить стрелу в яблочко с большого расстояния, бросать копья-ножи с предельной точностью. Но каждый раз, когда Хассан просил нас отточить слияние разумов или призыв гончей, я не поддавалась.
Я делала вид, что пыталась, но что-то во мне замерзало. Тиа винила меня. Эшли доводила меня, перечисляя бодрые высказывания, как «У кого нет силы, тот должен быть умным» и «Нескладный жеребенок может стать сильной скаковой лошадью», а еще была моя любимая фраза, от которой я ощутила укол вины: «Забытый долг не означает отплаченный».
Даже ночью я не могла отдохнуть. Они обе всегда были там. Когда в доме было тихо, и все спали, они оставались в моей голове, их мысли были белым шумом. Наконец, после недели бессонных ночей, усталость победила, и я провалилась в глубокий сон.
Я не была одна в мире сна, куда ускользнуло мое сознание, и это не удивляло, но я ощущала незнакомые разумы, что было сюрпризом. Я стояла на вершине песчаной дюны, со всех сторон раскинулся океан пустыни. Песчинки двигались, скрывая страшные вещи, словно снег скрывал кости.